Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов Страница 24

Для личных нужд каждой семье власти оставляли по две свиньи и по пять кур. Остальное же крестьяне обязаны были сдавать в казну.

Национализация распространилась на все сферы жизни и деятельности китайского общества. Тайпины стремились воспроизвести в масштабах Тайпин тяньго те принципы и нормы, на которых строилась деятельность их секты в забытой Богом гуансийской деревушке. Им не нужна была, например, торговля в ее уже сложившейся форме. Их вполне устраивал прямой продуктообмен, а точнее — распределение товаров и продуктов через государственные органы.

«Я имею честь сообщить, — говорилось в докладной записке, направленной из Нанкина в Шанхай английским чиновником, — что в Нанкине не производится никакой торговли, государственная торговля монополизирована в руках лица, именуемого «небесный компрадор» — тянь майбань, которому одному только и разрешается торговать в городе. Это же лицо является также главным поставщиком для армии и инспектором общественных складов». И далее: «Нанкин превратился в большой военный лагерь. Вся собственность, конечно, обращена в общественную казну. Весь народ очень хорошо одет и несомненно имеет достаточно рису для еды, хотя снабжение остальными предметами питания, может быть, не вполне достаточно… Поскольку все стало общественной собственностью, не стало торговли, не видно лавок».

Чтобы предупредить коррупцию и расхищение общественной собственности, «небесных компрадоров» и подчиненных им чиновников, непосредственных распределителей товаров и продуктов из общественных складов сменяли каждые два месяца.

Что касается норм выдачи, то, в частности, «Небесному князю» Хун Сюцюаню полагалось десять фунтов мяса в день, несколько меньше его ближайшим сподвижникам, то же князьям, а низшим начальникам еще меньше. Каждая ячейка или батальон получали ежедневно по 200 фунтов риса, 7 фунтов масла, 7 фунтов соли.

В особых случаях, связанных, например, с традиционными праздниками, свадьбой, днем рождения и т. п., выдавались дополнительные пайки. В законе по этому поводу говорилось: «Свадьбы, праздник по случаю месяца со дня рождения ребенка справляются за счет казны, но с известными ограничениями. Не следует расходовать сверх установленного ни одной монеты».

Деньги, как таковые, практически утратили всякую ценность, на них ничего нельзя было купить. Нельзя было даже оплатить лодку или повозку в случае необходимости куда-то поехать по личной надобности, поскольку в таких случаях нужно было обращаться в соответствующее государственное учреждение с просьбой выделить тот или иной транспорт.

У тайпинов все мечты о лучшем будущем китайского народа неизбежно упирались в далекое прошлое, в эпоху натурального хозяйства и полного самообслуживания патриархальных крестьянских общин. Китайское общество XIX века н. э. они тянули на 30 веков назад, в XII век до н. э., в «золотую эпоху династии Чжоу».

Хун Сюцюань, по сути дела, не был христианином и не понимал христианство до конца. Он и его сподвижники усмотрели в христианской религии отголоски древнекитайской идеологии, которая, по их убеждению, была «преступно позабыта» китайцами. Им, в частности, импонировали христианские заповеди о «царстве божьем», сулившим небесные блага. Эти заповеди внешне перекликались с утопиями китайской древности о справедливом обществе «всеобщего единства» и «государстве великого благоденствия». В христианской религии тайпины усматривали китайские корни. По образному выражению видного советского китаеведа В. П. Илюшечкина, тайпинским вождям были присущи «острый антиманьчжурский характер, тесная связь с древнекитайскими социальными утопиями и некоторыми старокитайскими традициями, аскетизм морали и религиозная христианская окраска».

Весьма примечательно оценивает идеологию тайпинов известный австралийский тайпиновед П. Кларк, полагающий, что основу этой идеологии составили заимствования из христианства тех элементов, которые были им необходимы для борьбы с маньчжурами. «Эти заимствованные идеи и намерения, — подчеркивает он, — тайпины преобразовали в форму религии, которая была их собственной, а не традиционно китайской или христианской». В переводе на современную терминологию, Хун Сюцюань и его соратники создали «китаизированное христианство» или, по другому, «христианство с китайской спецификой». Пришлось ли оно по душе жителям Поднебесной? Отнюдь, нет.

Землевладельцы, купцы, шеньши и прочие представители имущих слоев китайского общества, активно участвовавшие в тайпинском движении на первом этапе его развития и занимавшие в нем достаточно высокие посты, приняли в штыки затеянную Хун Сюцюанем и его сторонниками перекройку китайского общества на началах всеобщей уравниловки и отката в чжоуские времена. Всеобщая трудовая повинность отпугивала их не меньше, чем конфискация имущества. Они считали ниже своего достоинства даже пройти по улице пешком и не имели понятия о том, что такое грубый физический труд. А тайпины предлагали им таскать лес для джонок или строить казармы для солдат. Один из бывших участников Тайпинского восстания бежал из Нанкина в Пекин и опубликовал там резко антитайпинскую брошюру, в которой поведал о порядках в Нанкине: «Всех будят чуть свет, заставляют работать по ремонту домов, плотин, по переноске риса, по устройству городских стен».

Явно не импонировала многим китайцам и проводимая тайпинскими вождями политика неоправданного расширения связей с западными державами. Если Хун Сюцюань, Ян Сюцин, Ло Даган и другие вожди тайпинов называли англичан своими «братьями по вере» и приглашали к сотрудничеству в борьбе с маньчжурами, то предводители крестьянских восстаний, охвативших весь Китай, зачастую придерживались иного мнения в отношении тех же англичан. «После первой опиумной войны 18391842 гг., — пишет в своей монографии А. С. Ипатова, — основные усилия гуандунцев были направлены на то, чтобы не допустить английских колонизаторов в Гуанчжоу, воспрепятствовать англичанам получить в аренду участки земли в Гуандуне, не восстанавливать и не строить здания для них на территории провинции, бойкотировать их товары». По весьма образному выражение автора монографии, как тайпины видели в европейцах своих «братьев», так гуандунцы олицетворяли Цинов с добродетелью и гуманностью, у них «вера в победу была тесно связана с идеализацией довоенного прошлого и цинских правителей и воплощена в мечту о том времени, когда в стране снова сможет восторжествовать справедливость».

Мощным ударом по авторитету тайпинов обернулось восстание «Малых мечей», вспыхнувшее в Шанхае в сентябре 1853 года. Тайное братство «Малые мечи» или, по-другому, «Общество семи голов» — Цишоудан считалось одним из ответвлений «Триады». Насчитывало в своих рядах около 14 тысяч членов, в основном выходцев из провинций Гуандун и Цзянси. Действовало в глубоком подполье в Шанхае. Возглавлял братство кантонец Лю Личуань.

Непосредственным поводом к восстанию послужил арест восьми членов братства. Восставшие достаточно быстро установили в городе свою власть. Градоначальника арестовали. Казнили нескольких высокопоставленных чиновников. Уцелевшие бежали на территорию международного сеттльмента, на которую китайские законы не распространялись, и обратились за помощью к европейцам и американцам. Так что восстание сразу же приняло не только антиманьчжурскую, но и антиколониальную окраску.