Король Карелии. Полковник Ф. Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг. - Ник Барон Страница 24

Среди всевозможного снаряжения, присланного нам Военным министерством, оказались и лыжи швейцарского образца. Впрочем, карелы предпочитали использовать свои собственные, которые были на шестнадцать дюймов длиннее и на два дюйма уже; единственными креплениями на них были два ремня: один для носка обуви, второй закреплялся на лодыжке. Мы постоянно практиковались в езде на лыжах, пока не научились сохранять вертикальное положение и передвигаться более-менее успешно, однако так и не смогли сравняться в мастерстве с карелами, которые катались на лыжах с самого раннего детства.

<Ииво> Ахава, офицер разведчиков, время от времени демонстрировал свое блестящее умение кататься на лыжах. Он прыгал с утеса высотой 200 футов, едва касаясь уступов лыжами, все это без каких-либо пауз и совершенно не теряя равновесия, и тут же — проходило гораздо меньше времени, чем нужно, чтобы описать это — проносился, словно ласточка, над замерзшей рекой. В другой раз он выбирал быстрого северного оленя, который, как говорили, мог бежать со скоростью сорок миль в час. Он набрасывал на него сбрую из каната или веревки, закреплял ее на шее животного и, пропустив под туловищем оленя, привязывал к своему запястью. К основанию рогов привязывался поводок, который наездник крепко сжимал в правой руке, в то время как в левой он держал хлыст. Даже на максимальной скорости он легко справлялся с самыми отчаянными попытками оленя освободиться и контролировал каждое движение — мог в любой момент повернуть направо или налево, а на полную остановку ему требовалось всего лишь несколько футов.

Ахава, очевидно, в полной мере пользовался возможностью кататься на лыжах, для чего в Карелии имелись все условия: снег лежал здесь в течение шести месяцев из двенадцати. В деревнях обычным зрелищем были дети, младшим из которых было года четыре, слетающие с горок на бочарных клепках или просто на ровных досках, прикрепленных к ногам на манер импровизированных лыж.

Суровый климат и отсутствие солнечного света позволяли отдыхать и заниматься спортом на открытом воздухе лишь несколько часов в неделю, но гостеприимные русские предлагали многочисленные и разнообразные возможности провести свободное время. Среди них был неизбежный обед, продолжавшийся с трех до семи или восьми часов. Обычно он состоял из закусок ^[38], обычно от двенадцати до сорока видов, всегда превосходного супа, различных рыбных блюд, оленины, которую также готовили по-разному; иногда подавались и другие виды мяса, в том числе кабанина и медвежатина. По счастью, смена блюд происходила без спешки, и у нас оставалось много времени на то, чтобы поговорить или выкурить сигарету. В качестве аперитива подавалась водка. Часто она оказывалась единственным алкогольным напитком, так как было трудно достать вино, но, поскольку водка изготавливалась из чистого спирта и разбавлялась градусов до тридцати, да к тому же мы пили ее с осторожностью из ликерных рюмок, за последствия нам не приходилось испытывать ни чувства смущения, ни какого-либо другого — она лишь стимулировала общение.

^{Британцы, играющие в футбол на льду р. Кемь, 1919 г.}

Помимо этого, почти каждую неделю кемский почтмейстер ставил новые пьесы, в которых играли сам он и некоторые из чиновников его несоразмерно большой конторы — на местной почте работало примерно тридцать пять человек, которым приходилось справляться с полудюжиной писем и парой телеграмм, составлявших нашу обычную недельную почту. Это создавало идеальную обстановку для репетиций.

Как правило, ставились трагедии, перенасыщенные тем, что мы называем «сырыми» диалогами: по большей части они состояли из рыданий. Главный герой не отличался разнообразием — он был неизменно слеплен по образу и подобию мрачного принца Датского, только без соответствующих подвигов. Актеры сидели на деревянных стульях, а главный герой — на мягком кресле, и все они говорили, говорили, говорили! Сцены сменялись л ишь тогда, когда на место одних актеров приходили другие — очевидно, первые к этому времени были уже не в состоянии говорить. Трагедия становилась интенсивней, когда главный герой бывал простужен и при этом забывал взять с собой носовой платок. Развитие сюжета не обходилось без прогрессирующего безумия, и к концу пьесы, длившейся около пяти часов, герой до того утрачивал над собой контроль, что убивал, обычно с помощью яда, всех остальных персонажей. В финале он, как правило, кончал жизнь самоубийством. В течение всего этого времени мы бывали вынуждены сидеть в одной позе на виндзорских стульях, поэтому полностью одобряли авторский финал, хотя, по нашему мнению, пьеса только выиграла бы, если бы вместо первого акта был сыгран сразу последний.

Вежливая просьба поставить что-либо более легкое привела к увлекательнейшим размышлениям о нравах английского дворянства. Наш плодотворный драматург постарался угодить нам, написав комедию, в которой он, по обыкновению, сыграл главную роль — на сей раз «английского лорда». Он интерпретировал эту роль чрезвычайно оригинально. В течение всей пьесы он сидел глубоко в кресле, блистая афоризмами, и в то же время с очень благородным видом ковырялся в носу, внимательно изучал плоды своего труда, и потом невозмутимо стряхивал воображаемый предмет на пол, словно любитель нюхательного табака, только что доставший щепотку из своей коробочки. Комедия имела оглушительный успех.

Большое удовольствие доставляли нам концерты. В Кеми оказалось довольно много профессиональных музыкантов, в том числе несколько певцов с превосходными голосами, и они всегда были готовы предложить свои услуги человеку, проявлявшему щедрость. Музыкальные вечера обычно заканчивались танцами, которые сопровождали любое культурное мероприятие. Танцы являлись чрезвычайно популярной формой развлечения во всех слоях местного общества, особенно деревенские, и хотя они часто исполнялись скорее энергично, чем грациозно, танцующие оставались неизменно довольны.

Вряд ли можно было ожидать, что эти культурные мероприятия останутся в стороне от интриг: они предоставляли слишком много возможностей, чтобы претворить намерения наших противников в жизнь. В основу одного весьма оригинального плана, который привел бы как минимум к моей отставке, был положен бал-маскарад. Средства для его выполнения не отличались новизной. Предполагалось участие прекрасной соблазнительницы в маске: она должна была завлечь меня в компрометирующую ситуацию, в которой меня «обнаружил» бы ее муж, сопровождаемый двумя свидетелями, причем одним из них был бы британец. Должен был разгореться скандал, что неминуемо привело бы к докладной нашему главнокомандующему.

Для постановки был должным образом подготовлен сценарий и реквизит: маленькая уединенная комната с ковром, диваном и столиком, на котором стояло три бутылки (две из них пустые) и два бокала. У затененной лампы рядом с диваном был удобный выключатель, две люстры срабатывали от таких же выключателей, находившихся рядом с дверью, и с их помощью леди должна была выключить весь свет, когда настало бы время вести жертву на убой.