История Карла XII, короля Швеции - Вольтер Страница 24

Вместе с сотоварищем своим по оружию принцем Евгением и великим пенсионарием Нидерландов Гейнзиусом герцог вынес все тяготы действий союзников противу Франции ^[32]. Он знал о недовольстве Карла императором и о тайных происках французов, и если бы Швеция поддержала Людовика XIV, от сего воспоследовали бы великие беды и несчастия.

Правда, Карл обещал никак не вмешиваться в войну французского короля противу союзников, однако герцог Мальборо не верил в существование таких государей, которые столь рабски зависят от данного слова, чтобы не пожертвовать им ради выгоды и усиления своего могущества. Поэтому он приехал из Гааги, намереваясь выведать планы шведского короля. Господин Фабрис, находившийся тогда при Карле XII, рассказывал мне, что герцог Мальборо сразу по прибытии тайно обратился не к первому министру графу Пиперу, но к барону Гёрцу, который уже разделял с графом доверенность короля. Он даже приехал в главную квартиру Карла в карете барона, и между ним и канцлером Пипером возникло явное охлаждение. Представленный Пипером вместе с английским посланником Робинсоном королю, обратился он к сему последнему по-французски и сказал, что был бы счастлив научиться под его командою тому, чего недостает ему в познании военного искусства. Карл не ответствовал на сей комплимент никакой любезностью и, казалось, совершенно забыл, что говорит с самим Мальборо. Я слышал, что королю не понравился слишком изысканный его наряд и неподходящий для человека военного внешний вид. Разговор оказался утомительным и беспредметным. Карл XII говорил по-шведски, а Робинсон переводил. Мальборо, который никогда не спешил со своими предложениями и владел искусством постигать людей и понимать связь между самыми тайными их мыслями, делами, жестами и разговорами, внимательно изучал короля. Ему показалось, что у Карла есть природная неприязнь к Франции и он как будто с удовлетворением говорил о победах союзников. Когда герцог упомянул имя царя, глаза Карла загорелись, несмотря на спокойный тон их беседы. Кроме того, заметил он на столе карту Московии, и сего было вполне достаточно, дабы проникнуть в истинные замыслы короля и постичь единственное его вожделение — свергнуть вслед за Августом и московитского царя. Герцог понял, что ежели Карл останется в Саксонии, то лишь для того, чтобы предъявить германскому императору некоторые довольно обременительные условия. Он также не сомневался в уступчивости императора и, следовательно, в безболезненном окончании всех сих дел, а потому и предоставил Карла течению собственных его природных склонностей, не сделав ему никаких со своей стороны предложений. Все сии подробности подтвердила мне и вдовствующая герцогиня Мальборо.

Поелику редкие переговоры обходятся без участия денег, и не столь уж редки такие министры, которые продают вражду или приязнь своих повелителей, вся Европа была уверена, что герцог Мальборо преуспел в переговорах со шведским королем, щедро заплатив за это графу Пиперу, по каковой причине репутация сего министра и до сего дня остается под подозрением. Я со своей стороны пытался по мере возможности отыскать источник сего слуха, но узнал только то, что Пипер получил весьма скудный подарок от императора из рук графа Братислава и с дозволения самого короля, но ничего от герцога Мальборо. Твердая решимость Карла низвергнуть российского императора не подлежит никакому сомнению, и он вообще не брал в расчет ничьих советов, а тем более мнения графа Пипера, дабы осуществить уже издавна замышлявшееся им отмщение.

Наконец, в оправдание сего министра служат и те почести, каковые отдал его памяти Карл XII, узнав о смерти Пипера в России. Он повелел перевезти тело его в Стокгольм и предать за королевский счет пышному погребению.

Не испытавший еще поражений или замедления своих успехов король полагал, что для низложения царя ему потребуется не более года, после чего он сможет возвратиться и стать верховным арбитром всей Европы. Однако прежде сего хотел он еще унизить и германского императора.

Случилось так, что шведский посланник в Вене барон Стральгейм поссорился за столом с камергером графом Зобором, который не пожелал выпить за здоровье Карла XII, сказав без обиняков, что король сей слишком дурно обошелся с его государем. Стральгейм обвинил его во лжи и дал пощечину, после чего имел еще дерзость потребовать в имперском суде возмещения. Страх не угодить шведскому королю заставил императора вместо того, чтобы защитить своего подданного, отправить его в ссылку. Но Карл XII не был доволен даже этим, а потребовал еще и выдать ему графа Зобора. Венскому двору пришлось снова поступиться своей честью; графа передали в руки короля, который, продержав его некоторое время пленником в Штеттине, отпустил все-таки на родину.

Более того, шведский король противу всех законов международного права претендовал еще и на выдачу полутора тысяч московитов, кои, спасаясь от его оружия, нашли убежище в пределах Империи. Венскому двору пришлось согласиться и с этим неслыханным требованием. Если бы не ловкость московитского посланника в Вене, который помог сим несчастным бежать по разным дорогам, все они были бы переданы в руки врагов своих. ^[33]

Третье, и последнее, из его требований было самым тяжелым. Карл провозгласил себя защитником протестантских подданных императора в Силезии, наследственном владении Австрийского Дома. Он хотел, чтобы император признал за ними привилегии, полученные по Вестфальскому миру", но утраченные после подписания Рисвикского трактата. Император, стремившийся только к тому, чтобы избавиться от сего опасного соседа, согласился и на это. Силезские лютеране получили на сто церквей больше, чем должны были возвратить от католиков по договору. Однако большинство из сих привилегий, данных во время побед шведского короля, были взяты назад, как только лишился он возможности диктовать свои законы.

Сей император, сделавший все эти вынужденные уступки и склонившийся перед волей Карла XII, именовался Иосифом. Он был старшим сыном Леопольда и братом Карла VI, который впоследствии унаследовал его трон. Папский интернунций, находившийся тогда при Иосифе, горько упрекал его за то, что, будучи католическим императором, он пожертвовал интересами своей религии в угоду еретикам. «Вам еще повезло, — ответствовал ему со смехом император, — что шведский король не потребовал от меня обратиться в лютеранскую веру. Случись так, я уж и не знаю, как бы пришлось тогда поступить».