На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин Страница 24

Удивляет то, что вообще Варшавско-Ивангородская операция в историографии войны как-то блекнет на фоне битвы на Марне, Восточно-Прусской операции, Галицийской битвы. Между тем эту операцию можно без преувеличения назвать выдающейся. Ничего подобного больше не произойдет до конца войны ни на одном из театров военных действий. Столь блестящий маневр фронтовой группировкой, когда несколько армий в осеннюю распутицу, не имея подвижных средств, кроме железной дороги и конной тяги, в столь короткий срок переместились на несколько сот верст, даже сейчас трудно представить. Эта операция, проведенная силами двух фронтов, на мой взгляд, явила собой высшее достижение русской военной стратегии в Первую мировую войну. Невероятно смелая, рискованная и тем не менее хорошо организованная переброска комбинированным способом крупных сил и Юго-Западного (Галицийского) фронта на Вислу к Ивангороду и Варшаве в ходе начавшегося наступления противника, его остановка на этом рубеже и затем встречное наступление сразу силами четырех армий – вот главные черты этой необычной по всему операции. Хваленым немецким войскам, руководимым опытными военачальниками, нанесено поражение, навсегда развеявшее легенду о высочайшем качестве германской армии.

Разочарование немцев и австрийцев понятно. Справедливости ради нельзя не сказать и о наших просчетах, без которых победа была бы более впечатляюща. А. Керсновский вообще исходит желчью, рассказывая о неурядицах в Ставке, ненавистных ему генералах Рузском, Бонч-Бруевиче, Сиверсе и т. д. – тех, кто замарает себя, по его мнению, в революцию. Керсновский, конечно, перебарщивает, но серьезные недостатки в организации управления в звене Ставка – фронт, отсутствие должного взаимодействия между фронтами, слабое материально-техническое обеспечение войск не позволили им добиться более внушительных результатов и на плечах противника ворваться в Германию и Силезию. А. Зайончковский пишет: «Преследование, которое в конце октября во время отхода австро-германских войск после Иваногородско-Варшавской операции было организовано русскими, выдохлось в течение нескольких дней, так как, во-первых, не был организован тыл и, главным образом, подвоз хлеба войскам, и, во-вторых, отход германцев из левобережной Польши в октябре сопровождался широким применением заграждений, выражавшихся в сильной порче всех железнодорожных путей, важнейших дорог и всех мостов и переправ. Поэтому русские войска, двигаясь на запад и преодолевая препятствия, оторвались на 150–200 км от своих баз, а подвоз снабжения при таком удалении организовать было невозможно».

Так или иначе, войскам пришлось приостановить наступление. Противники остановились на какой-то момент, как бы собираясь с мыслями и силами для подготовки новой операции. Интересы русского фронта требовали налаживания работы тыла, восстановления железнодорожного сообщения, снабжения боеприпасами, продовольствием. По большому счету для русской Ставки вырисовывалась необходимость перехода к обороне с выравниванием линии фронта. Но в Ставке вновь воцарилась победоносная атмосфера, прямо-таки требующая немедленного разгрома немцев, отмщения за трагедию в Восточной Пруссии. Немцы, хваленые немцы бежали, и это переоценивало успех Варшавско-Ивангородской операции. 2 ноября Ставка отдает директиву, предписывающую ни много ни мало глубокое вторжение в Германию силами четырех армий, сосредоточенных к тому времени на левом берегу Вислы: 2-й и 5-й армиям, входившим теперь в Северо-Западный фронт, 4-й и 9-й армиям Юго-Западного фронта. Для начала 2-я и 5-я армии приостанавливали преследование противника и приступали к выполнению ближайшей задачи – совместно с 10-й и 1-й армиями сломить сопротивление немцев в Восточной Пруссии и отбросить их за линию Мазурских болот. 4-я и 9-я армии Юго-Западного фронта должны были продолжать преследование противника до установленного рубежа развертывания к основному броску на Германию. 3-я и 8-я армии Юго-Западного фронта, под общим командованием генерала Брусилова наступлением на Карпаты обеспечивали прикрытие всего левого фланга русского фронта. 11-я армия продолжала блокаду Перемышля. Эту идею немедленно с восторгом поддержали союзники. Да и как иначе. Как раз в это время они вели тяжелейшие бои во Фландрии, у Ипра и на Изере. Бои, не влияющие уже на общую стратегическую обстановку и ход войны, но как же не воспользоваться такой услугой русских простачков. Русской-то крови они не жалели всю войну. Жоффр и английский военный министр Китченер забросали русскую Ставку телеграммами с требованием немедленного продолжения наступления на Германию. «Франко-английский фронт еле держится; русское наступление свяжет противника, не позволит ему перебросить дополнительные силы против англо-французов и прорвать фронт», – передавал через своего агента Китченер.

Немцы и не дремали, срочно начав переброску нескольких корпусов с Запада на Восток. К 1 ноября германское командование образует настоящий Восточный фронт в составе 8-й армии – командующий генерал Белов и 9-й армии – командующий генерал Макензен. Командующим фронтом назначается «главный специалист по русским» Гинденбург с его неизменным начальником штаба Людендорфом. Ему поставлена задача противодействовать наступлению русских войск на левом берегу Вислы и не допустить их к границам Германии. Гинденбург со свойственной ему самоуверенностью принимает решение нанести контрудар силами 9-й армии по правому флангу наступающих русских армий между реками Висла и Варта. Австрийцам он оставляет роль сдерживать русских с фронта. Конрад, к тому времени ненавидевший Гинденбурга, с трудом соглашается. Гинденбург по-прежнему грезил Каннами. Для осуществления глубокого удара во фланг и тыл русских войск с далеко идущими целями он перебрасывает всю 9-ю армию из района Ченстохов, Калиш на север в район Торна, оставив в районе Ченстохова небольшую группу из четырех дивизий под командованием генерала Войрша. Но правый фланг обеспечивала и мощнейшая австрийская группировка.

Возможно, русский план наступления и имел бы какой-то, пусть не полный успех. Возможно, наши войска и ворвались бы на территорию Германии, если бы не два досадных промаха. Как они часто меняют характер казалось бы продуманного до мелочей сражения. Во-первых, перетасовка армий с фронта на фронт привела к тому, что не удалось создать ударного кулака, действующего на решающем направлении. Силы наступавших армий распылялись на огромном 250-километровом фронте в одну линию. Во-вторых, уже 1 ноября из перехваченной русской радиограммы Гинденбург узнал о намерениях русского командования. Начальник немецкого Генштаба генерал Филькенгайн писал: «Русские радиограммы давали нам возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую со дня на день и принимать соответствующие противомеры. Это главным образом и придавало войне здесь совсем иной характер и делало ее для нас совершенно иной, гораздо более простой, чем на Западе». Ну не горько ли читать эти строки? Где вы, записные ревнители непобедимой русской армии, ее командования образца 1914 года. Связь у нас хромала и при проклятых сталинистах, но все-таки не до такой же степени.

Так готовилась Лодзинская операция, в которой участвовало более полумиллиона человек. Германские войска в составе ударной 9-й армии имели 155 тыс. штыков и сабель, 460 пулеметов и 960 орудий; в составе четырех вспомогательных корпусов «Грауденц», «Познань», «Бреславль» и «Торн» – 124 тыс. штыков и сабель, 250 пулеметов и 480 орудий. Это без учета группы Войрша и 2-й австрийской армии. Русские армии в начале операции насчитывали: 1-я – 123 500 штыков и сабель, 200 пулеметов и 400 орудий, 2-я – 158 500 штыков и сабель, 350 пулеметов и 540 орудий и 5-я – 85 тыс. штыков и сабель, 190 пулеметов и 320 орудий. Силы примерно равные.