Пеле. Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле Страница 24

Еще из той поездки я помню, как присоединился к «Сантосу», и мы вместе посетили Париж, где я встретил актрису и модель по имени Кики. Мы никогда не состояли с ней в отношениях, но она показала мне все достопримечательности этого прекрасного города, и мы провели несколько дней вместе. В это время нас много фотографировали. Тогда я совсем об этом не думал, что показывает, насколько я был наивен в те дни, – в конце концов, между нами же ничего не было – но, разумеется, фотографии разлетелись по всем газетам в Бразилии, и по возвращении мне пришлось многое выслушать от Роземери. Я получил еще один ценный урок на будущее.

Один матч после Чемпионата мира мне особенно запомнился. Это была игра против Англии в мае 1959 года, проходившая на стадионе «Маракана». Хоть это и была товарищеская встреча, обе команды отнеслись к ней крайне серьезно – мы играли с очень сильным противником, которого не смогли победить в Швеции. На стадионе собралось немало зрителей, многие из которых пришли посмотреть на Гарринчу. Но он был не в лучшей физической форме, и тренер Феола решил поставить вместо него Жулиньо. Когда его имя объявили вместо Гарринчи, трибуны недовольно загудели. Но я подумал: «Только настоящих звезд пытаются освистать», и через десять минут после начала матча Жулиньо ускользнул от закрывавшего его игрока и не только забил первый гол, но и создал условия для второго, который забил Энрике Фраде из «Фламенго». Теперь болельщики начали его поддерживать. Они забыли о Гарринче. В то время сборная Бразилии побеждала в любом матче, вне зависимости от того, с кем нам приходилось играть.

Также именно в этот период мне удалось побывать в роли судьи. Меня пригласили следить за игрой между судьями из Сантоса и Сан-Паулу на «Вила Белмиро», и тогда я удалил с поля Олтена Айреса ди Абру, который тогда был одним из самых известных судей Сан-Паулу, – всего несколькими днями ранее в матче между «Сантосом» и «Ювентус» он показал мне красную карточку. Месть была сладка, и я тогда от души повеселился.

Как бы то ни было, мой успех в «Сантосе» и сборной оказал определенное влияние на моего брата Зоку. Он тоже был хорошим футболистом, и как только я уехал из дома, он начал играть на позиции полузащитника в клубе «Нороэсте», сопернике «Бакиньо». Поползли слухи, и «Сантос» начал расспрашивать меня о брате. Я подтвердил, что Зока хорошо играет, поэтому он приехал на испытательный срок и получил контракт. Он переехал к доне Жоржине и жил со мной и всеми остальными. Несколько лет он был запасным и даже сыграл несколько раз в основном составе – хотя мы никогда не выходили на поле вместе. Несмотря на то что у него были все шансы сделать неплохую футбольную карьеру, он бросил играть. Я помню, как спрашивал у него, почему он принял такое решение. «Когда я играю в дублирующем составе, на меня вечно набрасываются репортеры. И они хотят узнать что-то только о тебе. Поэтому я собираюсь завязать с футболом и получить образование, чтобы стать юристом». Так он и поступил.

Участие в огромном количестве матчей не могло не сказаться на моем состоянии, и в феврале 1961 года я получил, пожалуй, самую серьезную травму за всю карьеру. Мы играли против «Некаксы» в Мехико. Приехав туда после длительного тура, мы все страшно устали и пытались привыкнуть к новым условиям. Проигрывая поначалу со счетом 0:2, затем мы все же забили гол. После этого боевой дух команды повысился, и у нас все же был шанс на победу. Но в какой-то момент и я, и вратарь одновременно попытались принять пас в штрафную зону, и защитник Аргентины Далачо ударил меня в лицо и по плечу. Я упал в обморок. Когда Машаду и доктор Лауро привели меня в чувство, я понял, что у меня что-то со зрением. Но я хотел продолжать играть, поэтому встал и тут же снова упал из-за сильнейшего головокружения. Матч был очень напряженным, и в итоге мы проиграли со счетом 3:4.

Той ночью я не мог уснуть из-за головной боли. К тому же у меня ныло и лицо, и плечо. Вся левая сторона лица онемела. Утром я поехал в больницу в Мехико, где мне сделали рентген. К счастью, кости оказались целы. Многие представители мексиканской прессы говорили, что я просто не хотел участвовать в других матчах и стремился играть только за «Сантос» в Европе, где я мог больше заработать. Но я всегда выполнял свои обязательства, и я одинаково сильно хотел выступать и за «Сантос», и за сборную, и в Европе, и где угодно.

Травма не дала мне играть за сборную в матчах против Парагвая и Чили, и я бездействовал в течение почти трех недель. Это был один из самых длительных перерывов за те годы. Но когда я вернулся, то приложил руку к драматичным победам над «Гвадалахарой», «Америкой» и «Атласом». К марту я уже полностью поправился. А во время матча против «Флуминенсе» я забил гол, который многие считают самым зрелищным в моей карьере. И снова все произошло на стадионе «Маракана». Мяч попал ко мне за пределами нашей штрафной зоны, и я побежал с ним к воротам «Флуминенсе». Отобрать у меня мяч попытался один футболист, потом второй, третий, четвертый, пятый, шестой… И я просто, танцуя, обходил их всех и забил гол. Газета «O Esporte» назвала его «самым красивым голом» из всех, что были когда-либо забиты на «Маракане». Поскольку игру не показывали по телевидению, гол живет лишь в памяти тех, кто лично его видел. Правда, газета решила увековечить этот удар и отлила бронзовую табличку, которую установили на входе на стадион. Он вошел в историю как «gol de placa» – «гол с таблички» – и когда сегодня бразильцы говорят о «gol de placa», они сравнивают его с тем идеальным голом, который мне удался в тот день.

В июне того года плечо все еще давало о себе знать, а потому мне пришлось отложить поездку в Европу с «Сантосом» – мне нужно было пройти медицинское обследование. Когда я, наконец, приехал в швейцарский Базель, на плакаты, рекламирующие этот матч, добавили надпись: «Пеле приехал, и он будет играть!». Я действительно вышел на поле, и что тогда было! Мы победили со счетом 8:2. Я забил пять голов, а Коутиньо – три остальных. Было немного странно, что после игры швейцарские болельщики несколько увлеклись и выбежали на поле, намереваясь поднять нашу команду на руках, особенно меня и Коутиньо. Мы побежали в раздевалки, а болельщики перепутали нас с двумя другими черными футболистами из нашей команды и стремительно подхватили их на руки. Когда фанаты осознали свою ошибку, то поставили на землю наших товарищей и начали скандировать по-французски: «Pas Pelé! Pas Pelé!». Потом в раздевалке журналист Франсуа Тебо сказал мне: «С ума сойти, Пеле! Я ничего подобного в жизни не видел». Это правда было какое-то безумие. Вот так европейцы относились к бразильскому футболу.

Я продолжал играть. В течение трех недель в сентябре 1961 года я забил двадцать три гола в шести матчах; такая статистика даже мне казалась невероятной. Я забил пять мячей в игре против «Олимпико», когда мы разгромили соперников со счетом 8:0; четыре в игре против «Сан-Паулу» четыре дня спустя; еще пять голов я забил через три дня в ворота «Ювентуса» (из Сан-Паулу, не Турина), и в итоге мы одержали над ними победу со счетом 10:1; один – в матче против «Ботафого» и потом еще два раза по четыре гола я забил на следующей неделе.

Вскоре после этого мне даже присвоили гол, который на самом-то деле и голом не был. Произошло это на чемпионате Сан-Паулу во время матча против «Гуарани» из города Кампинас. В какой-то момент я перекинул мяч над головами двух защитников и обошел третьего, а затем мощным ударом отправил мяч в ворота. Он попал в перекладину и затем ударился о землю и отскочил. Судья, Жоао Этцел Фильо, присудил нашей команде гол несмотря на протесты игроков и болельщиков «Гуарани», утверждавших, что в ворота мяч не попал. Этцель сказал: «Знаете что? Он так прекрасно сыграл, что я собираюсь присудить им гол вне зависимости от того, был ли мяч в воротах или же нет. Пеле забил, решено!»