Волкодав Сталина. Правдивая история Павла Судоплатова - Александр Север Страница 24

«В ночь с 24 на 25 июля 1936 года я был задержан при том, когда собирался переходить финскую границу, имея целью через Россию пробраться на Украину и там продолжить борьбу с русскими, поработившими мою страну.

Чтобы финские власти имели представление обо мне, постараюсь более или менее подробно подать о себе информацию.

Родился в 1907 году 24 июня, крещен 29 июня (все старый стиль) в Ивангородской церкви гор. Умани Киевской области на Украине. Отец Анатолий Осипович Яценко, мать Феодосия Терентьевна, брат Николай 1905 года рождения и я, Павел. Это наша семья. Мать не помню, она умерла, когда был ребенком. Об остальных членах семьи скажу ниже, когда буду освещать интересующий Вас вопрос — как я стал украинским националистом. Это, собственно, началось еще с детства. В 1914 году поступил в школу и проучился в этой начальной, теперь она приравнена до семилетки, до 1919 года. Дальше учиться не имел возможности, так как отец за участие в национально-освободительном движении большевиками был расстрелян, хата сожжена, и я со старшим братом Николаем очутился на улице без родителей и куска хлеба. Начинается период беспризорности. Вместе с Николаем, детьми бродил и ездил по Украине, потом брата потерял на одной из железнодорожных станций, и, как потом узнал, он умер от голода, который был на Украине в 1921 году. Таким образом, благодаря большевикам вся моя семья была разрушена. И это Вам первый, вернее, один из первых, ответов на Ваш вопрос, почему и как я стал националистом.

Беспризорным был до 1922 года, затем меня с улицы подобрали и поместили в детский дом гор. Умани. С 1922 по 1927 год я был в детском доме гор. Умани, вначале в качестве воспитанника, потом, с 1925 года, уже как служащий этого же детского дома — помощником воспитателя. В 1927 году, примерно в январе — феврале, был уволен по сокращению штатов и отправился в целях подыскания работы в Харьков. Там с помощью одного человека, тоже украинца, националиста (фамилию его сознательно не называю и прошу финские власти не требовать этого, т. к. он на Украине и ведет в подполье борьбу против русских), поступил на службу в детский дом имени Горького и там работал помощником, потом воспитателем до 1934 года.

Работая в детском доме, одновременно в 1929/30 году подготовился и в 1931 году осенью начал учиться в Институте народного образования в Харькове. В 1934 году институт закончил, получил звание учителя и поступил в 26-ю школу Харькова. Проработал там до 1935 года, затем уволился и, по предложению организации украинских националистов, выехал нелегально за кордон для прохождения соответствующего теоретического курса. Теперь, по окончании курса и выполнении возложенных на меня поручений, я по указанию закордонного центра нашей организации должен был возвратиться на родину и продолжать борьбу, но на границе был Вами задержан. Маршрут мне пометили следующий: Ляймола — Петрозаводск, через леса и болота, пешком, с ориентировкой на компас. Затем Петрозаводск — Петроград — Украина.

Это из области автобиографии. Возможно, не исчерпал всего того, что Вас интересует. Прошу спросить дополнительно.

Следующий Ваш вопрос, как и почему я стал националистом. Можно было бы ответить просто: я стал националистом потому, что я украинец, любящий свою родину и прекрасно понимающий, к чему привело вековое хозяйничанье русских на Украине. Но постараюсь дать более подробные сведения, перечислить, если хотите, отдельные детали, штрихи моей жизни, оказавшие влияние на формирование моего националистического мировоззрения.

Главнейшая роль здесь принадлежит отцу, заложившему в мою, еще тогда детскую, голову любовь к родному краю, ненависть к поработителям-москалям. Его трагическая гибель сделала меня, тогда еще беспомощного мальчика, ярым ненавистником не только русских, но и всего того, что с русскими связано. Позднее голодная смерть Николая лишь дополнила уже сформировавшуюся, еще не политическую, националистическую сознательность, а ненависть.

Я, с детства перенявший от отца любовь к родине, своему языку, культуре, в годы беспризорности объездил всю Украину и видел, как русские издеваются над нашим языком, культурою, обычаями, не говоря уже об открытом грабеже, хищнической эксплуатации наших природных богатств (последнее пришло в сознание позже, т. к. тогда в экономике не разбирался). И уже тогда в детской головке зарождаются мысли о протесте, потребности как-то выразить этот протест, дать выход накопившейся ненависти.

В 1923 году знакомлюсь с семьей одного офицера Украинской армии, активного участника национально-освободительной борьбы с русскими в 1917–1920 годах (фамилию его сознательно не называю, он на Украине, националист и сейчас им есть). С этого момента начинается мое формирование как националиста. Идет процесс роста политической зрелости, вылившейся в 1926 году в активное участие в националистической борьбе против панування москалив на Украине, за самостоятельное, соборное Украинское государство.

Таким образом, активное участие в национально-освободительной борьбе принимаю с 1926 года и с этого же времени являюсь националистом. Мне кажется, что исчерпал и этот Ваш вопрос. Само собой разумеется, что было еще много других моментов, оказывавших влияние на формирование моего националистического мировоззрения. Одни в большей, другие в меньшей степени. Но здесь я остановился лишь на основных моментах. Прошу власти учесть, что я, по соображениям существующих в организации правил конспирации, совершенно не могу касаться своей конкретной националистической деятельности на родных землях, так же как не могу называть фамилий националистов, живущих и действующих в подполье, во имя Украины. Прошу убедительно не настаивать на такого рода вопросах. Лгать не хочу, а отвечать не имею права ни формального, ни морального.

Дальше. В Гельсинки (старое название Хельсинки. — Прим. авт.) приехал 6 июля 1936 года из Германии, Берлина, с литовским паспортом на имя Боравскас Николай, и остановился в пансионе на Александриикату. Прожил там до 23 июля, затем вместе с приехавшим в Гельсинки украинцем-националистом, полковником Украинской армии Сушко, отправился в направлении Ляймолы, не доезжая до нее, на разъезде мы сошли, здесь же, еще раз сверивши направление по компасу, разошлись. Я в направлении границы, он в направлении станции Ляймолы, с тем чтобы возвратиться в Гельсинки. Около реки Ляймолы я встретил пастуха. Это меня вынудило свернуть круто от реки вправо, прошел несколько километров и вышел к озеру, где увидел двух людей, говоривших по-фински и удивших рыбу. Стараясь избежать встречи с ними, видя невозможность переплыть озеро, не подвергая себя риску быть ими увиденным, я решил обойти озеро и вышел на дорогу с телефонным или телеграфным проводом. Там встретился с патрулем. Должен сказать откровенно, что я имел возможность бежать, как только их увидел. У меня была не только возможность, но и силы для этого. Не бежал потому, что не боялся задержания финскими властями, был уверен, что Финляндия не выдаст меня большевикам, что финляндское правительство, карая за нарушение своих законов каждого из нас в отдельности, не захочет наносить вреда национально-освободительному движению на Украине в целости. Не бежал еще и потому, что не имел права подвергать себя опасности быть подстреленным, не выполнив возложенных на меня поручений, представителями властей той страны, которую украинское национально-освободительное движение рассматривает как природного союзника в будущей борьбе с Россией.