Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов Страница 23

Чаще других к услугам авиации прибегал командующий Донской армией генерал Сидорин, наверное, потому, что сам был летчиком. В1905—1907 гг. он окончил авиационную школу и получил специальность пилота и наблюдателя. Теперь не получая ниоткуда поддержки, предоставленный самому себе, он почти каждый день, а иногда по два раза вылетал на фронт, где на месте изучал обстановку и принимал непосредственное участие в руководстве боевыми операциями. Летал он обычно с полковником Стрельниковым. Такие полеты были связаны с большим риском, и однажды генерал Сидорин оказался в критической ситуации.

В очередной раз они со Стрельниковым полетели на фронт и посадили самолет возле станицы Павловской, расположенной в двух верстах от станции Сосыка. В станице в это время шел бой. Красные теснили казаков и их арьергардные лавы начали быстро покидать Павловскую. Быстро оценив ситуацию, Сидорин и Стрельников запрыгнули в кабину, чтобы покинуть опасное место. Была дорога каждая секунда, и хотя мотор запустили сразу же, но самолет с места не двигался, его колеса глубоко увязли в жирном черноземе. Летчики выпрыгнули из самолета и приготовились поджечь его, чтобы не достался красным. Несколько казаков, узнав Сидорина, подскочили к нему и один из них предложил командарму свою лошадь. В это время из-за станицы показалась задержавшаяся калмыцкая сотня, которой было приказано немедленно спешиться и тащить аэроплан из грязи на руках, чтобы вывезти его на сухое место. Затея удалась. Самолет поставили на сухую дорогу, и летчики уже под выстрелами красноармейцев подняли его в воздух.

Сплошной линии фронта не существовало. Ее начертание угадывалось только по перечню населенных пунктов и речных переправ, упоминавшихся в военных сообщениях. Этим успешно пользовалась красная конница, применяя глубокие обходы и охваты белых частей, прорываясь в их тылы и расположение штабов. Большой урон живой силе белых наносили пулеметные тачанки. Впервые такой вид оружия был применен в 1918 г. в бою под Романовкой у хутора Харитонова. Тогда две сотни красных кавалеристов отбивали атаку вчетверо превосходящих сил белых. В самый напряженный момент боя казак-агитатор Ф. Нефедов поставил пулемет «максим» на тачанку и, выскочив на ней во фланг белоказакам, открыл огонь, и тем спас положение. С тех пор боевую тачанку стали активно внедрять, сначала по собственной инициативе войск, а потом она была принята на вооружение уже официально. Однако существует так же мнение, что впервые пулеметную тачанку применили махновцы.

В итоге крупных неудач Белого движения на Юге России к концу февраля 1920 г. вся территория Войска Донского перешла в руки Красной Армии. Только часть беженцев, все еще надеясь на улучшение ситуации, сосредоточились на границе с Кубанью. Армии же, Донская, а еще раньше Добровольческая, перешли на ее территорию. Ни те, ни другие не были здесь желанными гостями. Население кубанских станиц нередко встречало их враждебно, и тому были свои причины. «Добровольцев» и донцов упрекали в том, что они бегут, а в это время Деникин очищает кубанские станицы от казаков и бросает их на фронт. Не вызывало дружелюбия к донцам и их участие в поисках дезертиров на кубанской территории. Солдаты-«добровольцы» из числа мобилизованных ставропольских крестьян теперь открыто вымещали на местных жителях свои обиды. В 1918 г. многие села Ставропольской губернии восстали против Добровольческой армии, и карательные операции тогда проводили кубанские части, входившие в ее состав. На ставропольцев в наказание была наложена контрибуция в три миллиона пудов хлеба, и кубанцы охотно и откровенно грабили тогда крестьян.

Вскоре среди донцов и «добровольцев» прошел слух о том, что кубанцы вообще намерены их разоружить, выдать большевикам и получить, таким образом, себе право на автономию в составе РСФСР. Казаки с таким трудом созданных новых кубанских частей начали митинговать, решая — идти на фронт или подождать, пока Рада заключит с большевиками соглашение. Сформированный, например, в станице Славянской полк, почти два месяца митинговал, не решаясь выступить на фронт. Лишь после того, как в станицу прибыл карательный отряд донских казаков, каждого 10-го расстрелял, а каждого 60-го выпорол, кубанцы отправились оборонять свою столицу. Дело дошло до того, что командующий Донской армией генерал Сидорин после ряда телеграмм, посланных в Екатеринодар, где требовал срочной отправки кубанских частей на фронт, заявил атаману Букретову, что будет вынужденным объявить Кубань своим тыловым районом, со всеми вытекающими последствиями.

Какие формы приобрели в то время взаимоотношения между донскими и кубанскими казаками, убедительно передал Е.Н. Раковский, свидетель и участник тех событий. «Я наблюдал это, — пишет он, — когда наш поезд благополучно проехал совершенно опустевшую Тихорецкую и подошел к следующей станции—Малороссийской, где кубанцы, как оказалось, громили донской интендантский склад. Одновременно с нами к станции подошел донской броневик и открыл из орудия огонь по станице Архангельской, жители которой, разграбив один склад, шли на станцию грабить другой. Когда заработал еще и пулемет, наблюдавший за этим атаман Таганрогского округа генерал Филатов спокойно изрек: «Так и нужно. Давно бы так: пора бросить церемониться с ними»... Но, — продолжает Раковский, — в этих словах чувствовалась и тяжкая боль за родное казачество, и горечь разочарования, и слабая надежда на то, что кубанцы отрезвятся».

Отступление приобретало всеобщий характер. Поезда, идущие на юг, были переполнены. В них кого только не было: отбившиеся от своих частей офицеры, солдаты, казаки. Все с чемоданами, сумками, мешками. Они облепляли вагоны, словно рой пчел, ехали на крышах, переходных площадках вагонов, не брезгуя и теми, в которых перевозили лошадей и скот. На станциях и вокруг них стояли настоящие таборы беженцев, ожидающих свободных поездов. Тифозные и раненые перемешались со здоровыми, дети, старики и женщины находились в одинаково антисанитарных условиях с войсками и беженцами. Параллельно железнодорожным путям двигались нескончаемые обозы вперемешку с воинскими частями, практически уже потерявшими воинский вид.

3 марта 1920 г. войска Красной Армии приступили к проведению заключительной, на Юге России, Кубано-Новороссийской операции. Для решения ее задач привлекались войска Кавказского фронта в составе 8-й, 9-й, 10-й, 11-й общевойсковых и 1-й Конной армий.

Нужно отметить, что красные тоже были в сложном положении. Кавказский фронт ввиду угрозы нападения Польши перестал получать подкрепления, собственные тылы из-за непролазной грязи сильно отстали и темпы наступления стали падать. Численного превосходства ни у одной из сторон практически не было. По оценке Л. Троцкого, обе стороны совершенно выдохлись и вопрос заключался только в том, у кого из них окажется крепче воинский дух.

Тем не менее, красное командование стремилось поскорее завершить разгром Деникина, поэтому войска получили задачу — не смотря ни на что неотступно преследовать противника, не давать ему закрепиться на рубежах рек: Челбас, Бейсуг и Кубань. К этому времени и красные и белые уже знали, что полностью разгромлены Колчак, Юденич и Миллер, остались только «добровольцы» с казаками да Махно. Эти сведения еще больше подрывали дух белого воинства. Дезертирство в его частях достигло небывалого размера. В «добровольческих» дивизиях и полках бежали не только солдаты, но и их командиры. Орудия оставались без прислуги, некоторые офицеры садились за ездовых. Так, в 1-м батальоне Дроздовского полка оставалось всего 40 человек, причем 20 из них были дезертирами из других частей. Их по дороге отловили и поставили в строй.