Вожди и заговорщики - Александр Шубин Страница 23

Это возражение не помешало победившей фракции сделать главный кадровый вывод: «Красная армия и Красный флот, которые должны видеть в руководстве армии образец партдисциплины… вынуждены были теперь видеть в т. Троцком прямо противоположное» ^[136]. Приняв к сведению согласие Троцкого работать там, куда его пошлет партия, пленум послал Троцкого в ВСНХ.

Для партийных карьеристов снятие Троцкого с поста было событием огромного значения. Е. Ярославский говорил в частной беседе: «До сего времени мы все находились под влиянием гипноза — до Троцкого нельзя дотрагиваться. С ним можно полемизировать, не стесняясь в выражениях, но никаких практических последствий из этой полемики быть не должно. Он может что угодно писать, и нельзя им написанное не печатать. У него, так сказать, постоянное кресло в первых рядах Политбюро, и это место, вне зависимости от обстоятельств, как бы пожизненное. Несколько лет назад, еще при Ленине, он стал народным комиссаром по военным делам, и в сознании его, да и других, этот пост тоже стал как бы пожизненным. Январский пленум всю эту систему заклинаний разметал. Он не только удалил его от всякого влияния в военном ведомстве, но твердо и ясно сказал: если и дальше скверно будешь себя вести, — выгоним из Политбюро, выгоним из ЦК, а, может быть, даже из партии» ^[137].

Сталин продолжал унижать Троцкого и одновременно с этим проверять его на лояльность. Этому способствовал выход книги американского коммуниста, сторонника Троцкого Макса Истмена «После смерти Ленина». Американец, женатый на русской, имел возможность поговорить по душам со множеством большевистских руководителей, в том числе и с самим Троцким. Книга произвела эффект разорвавшейся бомбы: в ней говорилось о скрытом Политбюро «завещании» Ленина, о травле Троцкого и интригах против него. При этом Истмен допустил множество фактических ошибок. Книга живо обсуждалась за рубежом. Коммунистические партии запрашивали Москву: что тут правда, а что нет. Политбюро потребовало от Троцкого опровергнуть книгу Истмена и прямо отмежеваться от него. Эта ситуация поставила опального члена Политбюро в тяжелейшее положение. Он должен был выбрать — или сохранение хотя бы нынешнего положения в своей коммунистической партии, или сплочение вокруг себя противников «термидора» в мировом коммунистическом движении. Отмежевавшись от Истмена, Троцкий показывал коммунистам всего мира: Троцкого нельзя защищать — в глупое положение попадешь, он сам объявит тебя лжецом.

Сначала Троцкий пытался отделываться общими фразами. Сталин настаивал на конкретном ответе и даже перечислил «клеветы» Истмена на партию, его конкретные фактические ошибки: американец утверждал, что Ленин предлагал сделать свое письмо к съезду предметом дискуссии перед всей партией, что статья по национальному вопросу была замолчена даже от съезда, что Ленин просил Троцкого занять место председателя СНК и т. д. Это давало Троцкому возможность отмежеваться от конкретных ошибок Истмена, не опускаясь до общей капитуляции. Но Троцкий по — прежнему пытался писать «общо», первый вариант его статьи был признан неудовлетворительным, и только после недельного согласования со Сталиным и другими членами Политбюро текст статьи Троцкого был готов. При этом все материалы по делу Истмена, унижающие Троцкого, были разосланы членам ЦК. Сталин готовил Троцкому еще более серьезную ловушку: «вполне можно было бы опубликовать некоторые документы (в том числе и мою записку о деле Истмена) после опубликования статьи Тр, чтобы показать, что Троцкий лишь под давлением РКП написал статью (иначе Троцкий может оказаться спасателем престижа партии)» ^[138]. Но тут Сталин переинтриговал сам себя. Он знакомил своих союзников с предварительным текстом статьи Троцкого, чтобы показать, насколько тот непоследователен. Попал текст и к члену президиума Коминтерна Д. Мануильскому. Тот, что — то не поняв в сталинских распоряжениях, передал письмо для публикации во французскую коммунистическую газету «Юманите». Троцкий был возмущен. Если теперь публиковать новый текст, то станет ясно, насколько большие уступки он сделал под давлением Политбюро. Сталина и Мануильского обвиняли в интриганстве. «Юманите» пришлось публиковать опровержение. В этих условиях Политбюро отказало Сталину в публикации его статьи — слишком вся эта история дурно пахла. В конце концов Троцкий опубликовал последний вариант своего «отмежевания» от Истмена: «Под видом „завещания“ в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской печати упоминается (обычно в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка. XIII съезд партии внимательнейшим образом отнесся к этому письму, как и ко всем другим, и сделал из него выводы применительно к обстоятельствам момента. Всякие разговоры о сокрытом или нарушенном „завещании“ представляют собой злостный вымысел и целиком направлены против фактической воли Владимира Ильича и интереса созданной им партии. Не менее ложным является утверждение Истмэна, будто ЦК хотел замолчать (т. е. не печатать) статьи о Рабкрине» ^[139]. Формально Троцкий говорил правду. Но его сторонники прекрасно знали, что он говорил не всю правду, по существу предавая своего сторонника Истмена. Это деморализовало их. Впоследствии, когда Троцкого уже выслали из СССР, Истмен простил его, и они сохраняли товарищеские отношения. Сталин оценил капитуляцию Троцкого в деле Истмена как важный признак готовности подчиняться. Своим ответом на книгу Истмена Троцкий «предопределил свою судьбу, т. е. спас себя» ^[140], — писал Сталин Молотову. Подчинение воле руководства было для Сталина главным в оценке большевика.

Троцкий был назначен на несколько экономических постов: член Президиума ВСНХ, начальник Главэлектро, председатель Особого совещания по вопросам качества продукции и Главного концессионного комитета при СНК. Это было немало, но сам опальный вождь явно стремился к большему. Все три направления его работы могли координироваться только с одной позиции — председателя ВСНХ. Троцкий мог рассчитывать на вознаграждение за свою лояльность. Нападки на него в прессе прекратились. По словам осведомленного сотрудника ВСНХ Н. Валентинова сотрудники этого учреждения оживленно обсуждали перспективу назначения Троцкого главой их ведомства, якобы уже согласованное в Политбюро. Об этом же слышал от большевистских аппаратчиков и В. Серж ^[141]. Троцкий подсиживал Дзержинского, который Льва Давидовича попросту ненавидел. Конечно, по идейным соображениям… Личные, кадровые и идейные соображения у большевиков, как, впрочем, и у большинства политиков, переплетались очень тесно.