Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон Страница 23

Хотя над Гастингсом смеялись, называя клерком, сидящим на троне моголов, он оказался самым способным руководителем в Индии после Аурангзеба. Он восхищался индийской культурой, изучал языки фарси и урду, основал Азиатское общество Бенгалии. Он же создал мусульманский колледж (медресе) в Калькутте, чтобы «смягчить предрассудки, которые появляются из-за быстрого роста британских владений» ^[221].

Гастингс поддерживал переводы индуистской классики, например, «Бхагават Гиты». Он считал, что эта книга останется жить, когда британская власть в Индии давно перестанет существовать ^[222]. Новый губернатор уважал индусов. Впрочем, в то время это было обычным делом. Англичане еще не стали стыдиться курить кальян, пить араку, жевать бетель, посещать танцы, отращивать усы, считать коров священными животными, носить индийскую одежду, красить пальцы хной, мыться, плескаясь в индийской манере, держать любовниц из местных женщин. (По крайней мере, имелся один случай обрезания, чтобы удовлетворить религиозные требования мусульманских женщин).

Более того, Гастингс полагал, что лучший способ управления Индией — назначить индийских чиновников и следовать индийским обычаям. «Управление, осуществляемое Британской империей в Индии, полно многочисленных радикальных и неизлечимых недостатков», — говорил он. Во многом это объяснялось расстоянием, которое делало действенный контроль невозможным. Только система непрямого правления, через находчивых и умелых посредников, могла продлить то, что новый губернатор считал временными владениями Британии на субконтиненте: «Это оттянуло бы упадок, который раньше или позже должен с таким правлением покончить» ^[223].

Однако в плане Гастингса имелся один фундаментальный недостаток — при этом рассеивалась власть. Единственным способом обеспечить хорошее правительство, надежную защиту, справедливый сбор налогов и беспристрастную систему правосудия казалось введение сильной центральной власти. Поэтому участие британцев в индийских делах увеличивалось вынужденно. И сам губернатор, высокий и худой человек с большим лбом, сделался кем-то типа восточного деспота.

У него не было альтернативы из-за множества возникших трудностей. Губернатор получал лишь одни ненасытные запросы из дома. Пришлось терпеть затянувшееся противостояние на собственном совете, где его могли подавить большинством голосов. Гастингс сталкивался с некомпетентностью подчиненных в Бомбее и Мадрасе, с предательством хватких служащих «Джон-компани», которые, «чтобы получить одну рупию, продадут целую армию» ^[224].

Губернатор столкнулся и с враждебностью мощных индийских государств, например, Майсура. Он знал, как стоит вопрос: или завоевываешь ты, или завоевывают тебя. А торговля компании зависела от победы. Поэтому для сохранения британских владений в Индии приходилось увеличивать их долю, полностью следуя такой тенденции.

Цепкость губернатора соответствовала смелости и дерзости Клайва. Но его методы были более жестокими. Гастингс попустительствовал убийству одного из махараджей. Он разорял богатые провинции. Тем местным правителям, которые могли себе это позволить, он даже давал в аренду свою армию сипаев, наиболее подготовленные войска во всей Индии, оснащенные кремневыми ружьями и штыками. Сипаи подчинялись приказам на английском языке, маршировали под барабаны и дудки вместо гонгов и труб, были одеты в голубые тюрбаны с кисточками, красные мундиры, белые брюки и сандалии.

Как говорили, Гастингс никогда «не простит врага» и «не бросит друга» ^[225]. Наверняка он в полной мере использовал систему покровительства, сделав одного приятеля переводчиком с персидского для властей ^[226], хотя тот не знал ни слова из этого языка. Губернатор скопил небольшое состояние (небольшое — по стандартам Клайва), отправив домой 70 000 фунтов стерлингов только бриллиантами.

Генерал-губернатор особенно баловал любимую вторую жену Мэриэнн (весьма жадную до богатства), которая одевалась как индийская принцесса ^[227], украшала рыжевато-каштановые кудри драгоценными камнями и забавлялась, усаживая котят в миску, полную огромных жемчужин. У зверьков смешно расползались лапы, когда они пытались там встать.

Однако сам Гастингс избегал выставления богатства напоказ. Его трон был сделан из красного дерева, лучшей одеждой был простой коричневый сюртук, а дворец представлял собой скромный загородный дом в Алипоре (по слухам, там до сих пор гуляет его дух). У самого губернатора не имелось имперских претензий, но он укрепил Британскую империю в Индии.

Но по возвращении домой Гастингс стал жертвой перемены мнений. Методы кондотьера и нравственность набоба, которые привели к краху в Америке и разграблению в Индии, теперь были дискредитированы. Бывшего губернатора обвинили в плохом управлении и коррупции. Когда в 1788 г. начался эпический судебный процесс над ним в Палате лордов, казалось, что есть все основания для признания этого человека виновным. Как заметил Горацио Уолпол, «невинность не мостит свой путь бриллиантами, не добывает их у себя в поместье» ^[228].

Против бывшего генерал-губернатора выступили трое самых лучших ораторов того времени. Фокс обвинял Гастингса, как когда-то Цицерон — коррумпированного пропретора Верреса. Шеридан заявил, что ничего, сравнимого с криминальной деятельностью Гастингса, «нельзя найти ни в античной, ни в современной истории, ни на нужных страницах Тацита, посвященных соответствующим периодам, ни на блестящих страницах Гиббона» ^[229]. Обличительная речь Бёрка подкреплялась мнением Гиббона о том, что восточная роскошь фатальна для империи. Он считал, что Гастингс преступил все рамки, будучи «главнокомандующим несправедливости и беззакония», пытавшим сирот и вдов, обедавшим так, чтобы создать голод. Его сердце «поражено гангреной до основания». Губернатор напоминал одновременно «паука из ада» и «жадного вампира, пожирающего мертвые тела».