Плевицкая - Леонид Млечин Страница 23

«Дневной наш паек был следующий, — вспоминал другой галлиполиец, — утром выдавали хлеб на пятерых человек, а иногда и на шестерых, затем чай с ничтожным количеством сахара, хлеба обыкновенно хватало только лишь к чаю, а обед (который только назывался обедом) приходилось есть без хлеба, и, конечно, весь день до следующего утра приходилось голодать. Второй чай, который был, не мог утолить потребность в хлебе».

Французы кормили армию Врангеля до весны 1921 года. В возмещение долга забрали русский флот, который эвакуировал войска и беженцев. Оставили лишь пароход «Алексей Михайлович» — там разместился штаб главкома, и яхту «Лукулл», на которой жил сам Врангель. Яхта стояла в Босфоре. На нее наскочил итальянский пароход «Адриа», яхта пошла ко дну. Петру Николаевичу пришлось переселиться в посольство. Многие полагали, что это было покушение на Врангеля…

От тоски и безысходности армия начала разлагаться. Полный упадок духа. Генерал Кутепов драконовскими методами наводил порядок и восстанавливал дисциплину. С инспекцией приехали Врангель и его начальник штаба генерал Петр Николаевич Шатилов. По этому случаю устроили парад. Скоблин маршировал со своими корниловцами. Главнокомандующий остался весьма доволен.

Именно здесь, в изгнании, в июне 1921 года обвенчались Надежда Васильевна Плевицкая и Николай Владимирович Скоблин.

Корниловцы радовались за своего командира, который наконец-то обрел семью. На свадьбу пришел Кутепов, благоволивший молодому генералу. В этом браке каждый старался сделать другого счастливым. И у них получалось. Пылкий роман превратился в крепкий брак.

Дмитрий Иванович Мейснер, сражавшийся в Добровольческой армии, вспоминал о галлиполийском сидении:

«В счастливые для нас минуты мы заслушивались песнями Надежды Васильевны Плевицкой, щедро раздававшей тогда окружающим ее молодым воинам блестки своего несравненного таланта. Эта удивительная певица, исполнительница русских народных песен, тогда только начинавшая немного увядать, высокая стройная женщина была кумиром русской галлиполийской военной молодежи. Ее и буквально, и в переносном смысле носили на руках. Она была женой одного из наиболее боевых генералов белой армии.

В Галлиполи я еще не мог прочесть интересную автобиографию Плевицкой, где она рассказывает о начале своей жизни, о том, как полуграмотная крестьянская девушка из Курской губернии стирала в одном из московских дворов белье, а сидевший у окошка купец, попивавший густой чаек с вареньем, услышал внизу во дворе своего дома необыкновенный ее голос, а главное — необыкновенный исполнительский талант и темперамент. Он встрепенулся, позвал к себе прачку, заставил петь курские и волжские песни. Больше Плевицкая не стирала. Она училась пению; не прошло и двух лет, как в Царскосельском дворце бывшая прачка исполняла свои песни перед последним русским императором, а он, рассказывают уже другие авторы, низко опускал голову и плакал».

В Галлиполи, слушая Плевицкую, плакали боевые офицеры. Что им теперь делать? Жизнь кончена?..

Уже в декабре 1920 года Петр Николаевич Врангель сознавал, что армию ему не сохранить. Его подчиненные разъедутся по разным странам. Хотя в 1921 году обсуждалась идея перевозки всей армии Врангеля на Дальний Восток для продолжения войны против советской власти. Во Владивостоке — последнем оплоте сопротивления — еще существовало антибольшевистское правительство братьев Спиридона и Николая Меркуловых, отчаянно нуждавшееся в военной поддержке. Появление там боеспособной армии могло изменить ситуацию в Приморье. Строились планы очищения всей Сибири от большевиков. Но Красная армия быстро подавила последние очаги сопротивления и на Дальнем Востоке.

Бывший депутат Государственной думы Никанор Васильевич Савич 24 августа 1921 года записал в дневнике о Врангеле: «По существу он не главнокомандующий уже разоруженной армии, а несчастный вождь несчастных интернированных пленников, их заступник и ходатай за их нужды. Его долг — тянуть лямку до конца и обеспечить елико возможно судьбу этих несчастных».

Радикально настроенные офицеры считали Врангеля отработанным материалом. Они искали вождя, который поведет войну против большевиков в новых условиях.

«Все знали, что генерал Врангель во что бы то ни стало хочет сохранить армию, но для чего, что и когда он будет с нею делать, этого никто не знал, и, я думаю, не знал этого и сам Врангель. Никакого определенного плана у Врангеля не было, — вспоминал генерал Глобачев. — Может быть, и правы те, кто упрекал Врангеля в беспочвенных успокоениях остатков своей армии несбыточными надеждами на скорое возвращение в Россию, вместо того, чтобы прямо сказать, что дело проиграно окончательно и что нужны какие-то иные, новые пути для освобождения порабощенной и истекающей кровью родины».

В течение многих лет Галлиполи оставался символом стойкости, исполнения долга и верности избранному пути. Галлиполийские общества вместе с полковыми объединениями Добровольческой армии заполнили собой все уголки русского зарубежья. Галлиполийцы генерала Кутепова, хранившие верность своему генералу, стали костяком русской эмиграции.

В этой среде ценили Скоблина и восхищались Плевицкой. Эмигранты на многие годы станут ее единственной аудиторией. Николай Владимирович и Надежда Васильевна тоже задумались о будущем. Как жить на чужбине? Где обосноваться?

В 1921 году Франция сняла с себя обязанность помогать русской армии. Беженцам предложили три варианта: вернуться в Советскую Россию, отплыть в далекую Бразилию, найти себе заработок самостоятельно в любой европейской стране.

Поехать в Советскую Россию решились немногие. Генерал Слащёв в ноябре 1921 года неожиданно вернулся в Москву — вместе с группой офицеров. Преподавал тактику в школе подготовки командного состава Красной армии «Выстрел». В эмиграции его возненавидели.

В январе 1929 года эмигранты узнали, что Яков Слащёв застрелен у себя дома. Гадали, кто это сделал. Враги советской власти уничтожили бывшего генерала, предавшего Белое дело? Или сами большевики от него избавились? На самом деле это была личная месть.

Расследование вел оперуполномоченный 6-го отделения контрразведывательного отдела Объединенного государственного политического управления при Совете народных комиссаров СССР (так именовалось ведомство госбезопасности в 1923–1934 годах). Он представил рапорт своему начальству:

«Гражданин Коленберг Лазарь Львович убил бывшего белого генерала Якова Александровича Слащова выстрелом из револьвера. Следствием установлено, что Коленберг в 1919 году проживал в г. Николаеве. После занятия Николаева белыми он работал в большевистском подполье. Проводимые белыми жестокие репрессии и бесчинства по отношению к еврейскому населению, публичные расстрелы заподозренных в причастности и даже сочувствующих революционному движению, расстрел родного брата Коленберга — всё это произвело на него глубокое впечатление, и у него запала навязчивая идея мести командовавшему белыми генералу Слащову.

После занятия Николаева красными войсками Коленберг вступил в Красную армию и прослужил в ней до 1926 г., будучи демобилизованным на должности командира взвода. Мысль о мести Слащову за всё это время Коленберга не оставляла. В сентябре 1928 года по командировке винницкого военкомата он вернулся в Московскую пехотную школу. С целью изучения образа жизни Слащова стал брать у него на дому уроки тактики. 11 сего января во время урока Коленберг осуществил давно задуманное им убийство Слащова, убив его из револьвера тремя выстрелами. После чего отдался прибывшим властям.