Мы сгорали заживо. Смертники Великой Отечественной - Артем Драбкин Страница 23

В сентябре 1943-го я закончил учебу в училище и в звании младшего лейтенанта был назначен командиром «СУ-85». «Самоходочка» — так ласково называли мы свою мощную машину, предназначенную для уничтожения вражеских «тигров», «пантер» и «фердинандов». Вместе с самоходной установкой я получил и экипаж. Все в нем были старше меня: механику-водителю — 35 лет, наводчику — 29, заряжающему 27 и мне 18 лет. Мы вступили в бои на 1-м Украинском фронте, в 6-м танковом корпусе, в 1442-м самоходно-артиллерийском полку 3-й Гвардейской танковой армии, которой командовал прославленный командарм генерал Рыбалко.

В начале октября отправил в Горький отцу письмо. Сообщал, что вступили в бои, что экипаж у меня бывалый, очень взрослый, опытный, весь после ранений вернулся в строй. «Они все меня опекают, а мне приходится командовать ими. Вот какая ситуация, но подчиняются беспрекословно, но это по мелочи, а как будет в бою, когда обстановка накалится и нужно будет принимать решение в секунды? От меня будет во многом зависеть жизнь экипажа. Ну чем ты мне можешь помочь? Я понимаю всю ответственность, которая лежит на мне, и обещаю быть инициативным и твердым в своих решениях».

Тогда мы вели бои местного значения на правом берегу Днепра, на Букринском плацдарме. Хотелось в настоящее дело. И вот в начале ноября, под покровом ночи, совершаем тяжелейший двухсоткилометровый марш с потушенными фарами. Опять форсируем Днепр и оказываемся на Лютежском плацдарме, что севернее Киева. С него 3-я Гвардейская танковая армия и перешла в наступление. Враг никак не ожидал внезапного удара. Нас ждали на Букринском плацдарме, а мы, как снег на голову, с этого направления. 7 ноября была освобождена столица Украины, город Киев! И главный проспект Крещатик встречал своих освободителей — советских солдат. Каждый житель обнимался с нами, как с родными!

Тяжелый танк «ИС-2» на улице г. Моравская Острава. Чехословакия, май 1945 года

На следующий день, развивая наступление, мы перерезали шоссе Киев — Житомир. Вот здесь я получил настоящее боевое крещение. Утро. Сплошной туман. Атакуем село Горенка (Горянка) и выходим на его западную окраину. Заряжающий кричит: «Два танка справа!» Туман такой, что в прицел ничего не видно. Надо сблизиться. Впереди, в метрах 100, сарай. Принимаю решение и даю команду: «Механик, заводи и до сарая на полной скорости вперед!» Экипаж дружно стал отговаривать: «Товарищ лейтенант, их двое, мы — одни, они нас сожгут!» Приказ отдан. Что делать? Они-то нас в прицелы не видят— точно так же, как мы их. Риск? Да! Придав голосу металла, повторил приказ! Проскочили, укрылись, ждем. Вот они, голубчики, выползают из-за угла сарая. Появляются в поле зрения прицела.

Бойцы позируют на американском танке М4А «Шерман»

«Наводчик, теперь видишь?» — «Теперь вижу». Командую: «Бронебойным, прицел „2“, в середину — огонь!» Дистанция была всего метров 200, и промахнуться невозможно. А они ползли, прижавшись друг к другу, то есть 2-й танк неисправен, на буксире. Головной танк вспыхнул! «По второму — огонь!» И два факела запылали! Как ликовала душа, когда на наших глазах фрицы выскакивали из объятых пламенем танков. О! Как же им было «жарко»! С тех пор экипаж меня зауважал и признал во мне настоящего командира! Этот бой видел офицер-танкист. Его танк сгорел, экипаж убит. Как сейчас помню: он снял орден Красной Звезды с одного из своих павших друзей и наградил меня этим орденом.

На исходных позициях самоходные артиллерийские устанвки «ИСУ-152»

В конце декабря 43-го года, при штурме города Житомир, получил первое осколочное ранение от брони. Это случилось 2 января 44-го года. Пострадали лицо и пальцы левой кисти. Отправился в медсанбат и через полторы недели лечения возвратился в полк. Домой писал отцу: «Если я погибну в борьбе с фашизмом, верь, отец, кровь, пролитая мной, не пропадет даром, она внесет вклад в нашу Великую Победу над злейшим врагом миролюбивого человечества! В чем я не сомневаюсь!»

24 февраля в селе Карповцы мы сожгли еще одну «пантеру» и вышли в населенный пункт Шепетовка. В марте, после марша из Шепетовки в Белую Церковь, через Корсунь-Шевченковский в Христиновку, уничтожили еще 2 танка врага. При этом «удачно» сгорели в первый раз. Почему удачно? Потому что снаряд вражеского танка попал в борт, в моторное отделение, а экипаж остался жив и невредим. Вот только моя 1-я Звезда сгорела вместе с танковой тужуркой-кожанкой.

После окончательного разгрома Корcунь-Шевченковской группировки мой экипаж расформировали. Его заменили молодыми, чуть старше меня, ребятами. И снова пришлось притираться: механик-водитель — горячий грузин, наводчик — украинец, заряжающий — тоже украинец. Сколачивание экипажа начали с пения украинских песен. Как же мои хохлы красиво пели украинские народные песни! А я знал все песни Гражданской войны, из кинофильмов и революционные. Грузин здорово плясал, так что на привалах около нашей самоходки дым стоял коромыслом! Ребята, несмотря на молодость, уже побывали в переплетах, знали много и помогали друг другу.