Италия. Враг поневоле - Александр Широкорад Страница 23

В 1789 г. во Франции началась революция. Казалось бы, дело чисто внутреннее, но монархи всей Европы полезли во французские дела. И тут главную роль сыграла не классовая солидарность, а просто нашелся повод, чтобы присвоить себе какие-то «плохо лежащие» территории. Вспомним, что в XVIII веке смерть чуть не каждого короля приводила к возникновению общеевропейской войны — «за испанское наследство», «за австрийское наследство», «за польское наследство», «за баварское наследство» и т. д.

И вот Англия кидается спасать королевскую власть Бурбонов, с которыми она почти непрерывно воевала в течение трех веков.

Лондон в январе — марте 1793 г. создает против Франции так называемую первую коалицию, в которую вошли политики самой Англии, Сардинии, Нидерландов, Испании, герцогства Тосканского, Неаполитанского королевства, Священной Римской империи, германских княжеств и России.

Матушка Екатерина пользовалась любым поводом, дабы метать громы и молнии на голову проклятых «извергов якобинцев», но воевать принципиально не желала.

4 декабря 1791 г. Екатерина сказала своему секретарю Храповицкому: «Я ломаю себе голову, чтобы подвинуть венский и берлинский дворы в дела французские… ввести их в дела, чтобы самой иметь свободные руки. У меня много предприятий неоконченных, и надобно, чтобы эти дворы были заняты и мне не мешали».

В августе 1792 г. прусские и австрийские войска вторгаются на территорию Франции. Европа вступает в 23-летний период «революционных войн».

Тем временем матушка-государыня занимается польскими делами и готовится к войне с Турцией.

Пьемонтский (Сардинский) король Виктор-Амадей III начал войну с Францией как тесть графа д'Артуа — вождя роялистов. Кроме того, Виктор-Амадей надеялся отхватить кусок Франции.

Однако в пограничной с Францией области королевства Савойе население говорило на французском языке, ненавидело чужое ему правительство, власть дворянства и духовенства.

Скопление сардинской армии у границы и толпы французских эмигрантов, подстрекавших к войне, еще больше усиливали раздражение крестьянских и ремесленных масс. Сардинский король решил скоординировать свои действия с наступлением герцога Брауншвейгского. Но французский генерал Монтескью его предупредил. 25 сентября он перешел границу Савойи, и сардинская армия в количестве 12 тысяч человек бросилась в панике бежать, оставив всю Савойю в руках французов. Население приняло французов с неподдельной радостью.

Русский посол в Сардинии князь Белосельский-Белозерский описал эти события в Савойе в своих донесениях в Петербург. Он сообщил, что накануне французского наступления на Савойю найдена была у одной церкви следующая «пасквинада», рисующая настроение савойского народа: «Помолимся Богу, да избавит он нас от ига мерзких попов, проклятого дворянства и негодного нашего правительства». А когда в Савойю вступили французские войска, то она, по словам посла, «отдалась на своеволие неприятелей, которые суть двоякие: французские демагоги и самый савойский народ». Далее посол сообщал, что «французы, как стремительный поток, наводнили всю Савойю; в Шамбери расставили множество дерев вольности, с красною наверху шапкою, и заставили кричать граждан и мужиков, совершенно мысливших заодно с ними: да здравствует равенство! Потом они плясали вокруг этих шестов и пели карманьолу». «Сказывают, — как бы с удивлением добавляет русский князь, — что до сих пор они еще не делали никакого разорения и жестокости в Савойе».

Через три дня после сдачи Савойи сардинские войска также поспешно покинули графство Ниццу под натиском французской эскадры из пяти кораблей и шести фрегатов, направлявшейся на восток.

Патриотические чувства савойцев и преданность их революционной Франции были так велики, что две тысячи молодых савойцев вызвались добровольно служить в рядах национальной гвардии. Но Монтескью не использовал этого настроения и не уничтожил Пьемонтской армии, а дал ей уйти на север. Это вызвало возмущение Национального конвента, у которого генерал Монтескью был и так на подозрении. Когда же Монтескью подошел к Женеве и, не желая нарушать нейтралитет швейцарского кантона, согласился подписать с Женевой особый договор, Национальный конвент снял его с поста командующего и вызвал в Париж для объяснения.

15 февраля 1793 г. Конвент вручил командование Итальянской армии генералу Бирау. Он провел несколько боев с пьемонтцами с переменным успехом, а затем был отправлен в Вандею. Командование Итальянской армией принял генерал Брюю.

12 июня того же года Брюю перешел в наступление, но понес большие потери. В августе часть Итальянской армии пришлось отправить на подавление восстания роялистов в Тулоне.

Соответственно, французы перешли к обороне, а пьемонтцы безуспешно пытались наступать. Тем не менее Брюю был обвинен в измене и отправлен в Париж, где и попал под нож гильотины.

Очередным командующим Итальянской армией стал шестидесятилетний генерал Дюморбион. Он решил ввести войска на территорию Генуэзской республики. Формально Генуя соблюдала нейтралитет в войне. Однако у французов оказалось два повода для вторжения… Во-первых, две тысячи пьемонтских солдат прошли через территорию Генуи, где в порту Онелья (сейчас Империя) погрузились на английские суда и отправились в Тулон. Во-вторых, 5 октября 1793 г. английская эскадра взяла на абордаж французский фрегат «Лa-Модест», стоявший в генуэзском порту Онелья.

6 апреля 1794 г. пять французских бригад общей численностью 14 тыс. человек вторглись в генуэзские владения. Порт Онелья был взят бригадой генерала Буонапарте. Французские войска овладели всем главным хребтом приморских Альп.

После взятия Онелья французский контр-адмирал Трюге стал на якоре в Генуэзском порту, где и пробыл долгое время, и оттуда направил к Неаполю контр-адмирала Латцш-Тревиля с десятью кораблями. Командир порта вышел ему навстречу и предложил пропуск для шести кораблей, заявив, что король Фердинанд IV не может принять большего числа кораблей, не нарушив своего нейтралитета. Адмирал обошелся без разрешения, бросил якорь перед окнами дворца и отправил на берег гражданина Бельвилля, который в мундире национальной гвардии был представлен королю кавалером Актоном. Он передал письмо контр-адмирала, в котором содержались следующие требования: 1) король должен заявить о своем нейтралитете; 2) он должен дезавуировать ноту своего посланника в Константинополе, в которой предлагалось Порте не принимать господина Семонвилля в качестве французского посла.