Заговор королевы - Лоренцо де Медичи Страница 23

Тинелла очень удивилась, поймав себя на подобных мыслях. До сих пор она только и думала что о королеве, о том, как служить ей, как угодить во всем старой госпоже, которая всегда была так добра к ней. Ей никогда и в голову не приходило поставить свои потребности выше желаний королевы. Первый раз в жизни она думала о себе. Теперь служение королеве, составлявшее до сих пор смысл ее существования, внезапно утратило прежнее значение. Тинелла вдруг осознала, что ее жизнь принадлежит ей. И все ее мысли неизбежно возвращались к высокому красивому юноше с темно-русыми волосами и невероятно синими глазами. Какой мужественный у него вид! Да, она не переставала думать об этом Франсуа, с которым ее свела судьба, и старалась припомнить каждое сказанное им слово. Его чарующий голос все еще звучал у нее в ушах. Конечно, разговаривали они не бог весть о чем, всего-то обменялись парой расхожих фраз. Но эти воспоминания делали ее счастливой.

И все же пора бы уже оставить на время глупые фантазии и снова стать серьезной и работящей девушкой, усердно выполняющей свои обязанности. Тинелла вспомнила разговор на кухне с госпожой Гужье. Нужно как можно скорее рассказать о нем королеве. Из-за встречи с Франсуа она чуть не забыла об этом. А ведь это может оказаться важно для королевы. Девушка устыдилась того, что мечты о прекрасном юноше заставили ее пренебречь интересами госпожи.

Когда она наконец добралась до королевских покоев, оказалось, что Екатерина Медичи занята. Она принимала посланника его святейшества. Скорее всего, закончится эта аудиенция поздно и королева будет в плохом настроении, как всегда, когда она видится с этим посланником. Однажды Екатерина дала волю гневу и рассказала Тинелле, пока та помогала ей переодеваться, что он осмелился открыто осуждать ее и упрекать от имени святого отца в терпимости по отношению к протестантам. Королева была в ярости, и Тинелла просто молча внимала ей, не решаясь утешить или ободрить госпожу. Это не входило в ее обязанности, да и Екатерина вряд ли позволила бы камеристке давать ей советы. Поэтому Тинелла помалкивала с отсутствующим видом, пока королева изливала свою злость. С ней такое иногда случалось, зато потом она быстро приходила в себя и разговаривала с окружающими как ни в чем не бывало.

Выходит, сейчас королеве мешать нельзя. Тинелла попробовала скоротать ожидание в мелких повседневных делах. Но поскольку обязанности королевской прислуги были распределены чрезвычайно строго, никаких побочных занятий для нее не нашлось. Тинелле надлежало заниматься исключительно особой ее величества, и ничем более. Остальную работу выполняли десятки горничных, дворецких, лакеев, каждый из которых ревностно оберегал свои права и маленькие привилегии. Тинелла могла убить время, разве что разглаживая складки платья, которое королева собиралась надеть вечером. Но поскольку она велела приготовить его еще рано утром, поправлять было уже нечего. Екатерина любила, чтобы все всегда было продумано заранее, и решений, принятых на скорую руку, не терпела даже в вопросах своего гардероба, который, впрочем, не поражал разнообразием. Долгие годы королева упорно соблюдала траур по покойному мужу, поэтому все ее платья были черными и отличались только расположением оборок и материей, которую она каждый раз придирчиво выбирала. По утрам, едва проснувшись, Екатерина тут же приказывала камеристке подготовить те платья, которые она наденет в течение дня. Только подбором украшений позволяла она себе развлечься, да и то из многочисленных драгоценностей выбирала всегда одни и те же (по крайней мере, так казалось придворным) ожерелья из крупного жемчуга необыкновенной чистоты.

Тинелла еще раз перебрала в уме отговорки, которыми можно будет объяснить свое долгое отсутствие. Только вряд ли они понадобятся, потому что сегодня королева, похоже, очень занята и ей не до прогулок камеристки. К тому же ее величество всегда относилась к Тинелле как к родной дочери. Пожалуй, даже с большей нежностью, потому что собственных девочек она воспитывала в крайней строгости. Им было дано самое утонченное воспитание и образование, какое подобает женщинам, рожденным для трона. В этом отношении желания королевы сбылись. Одна из ее дочерей стала королевой Испании, другая — герцогиней Савойской, третья — герцогиней Лотарингской, а четвертая вот-вот обвенчается с королем Наваррским. Вполне достойный жребий для французских принцесс.

А если королева все-таки спросит, где она была, всегда можно сказать, что ей просто захотелось немного передохнуть. Вышла подышать воздухом, прогуляться по улицам. Разве не сама Екатерина убеждала ее почаще выходить в город, знакомиться с людьми? Королева не переставала повторять ей: «Ты должна найти друзей своего возраста, Тинелла. Я не желаю, чтобы ты проводила все свободное время в обществе сварливой старухи. У тебя должна быть своя жизнь. Я не вечная. Что ты станешь делать, когда меня не будет? Гуляй, развлекайся, заводи знакомства. Учись любить».

При последних словах бледное, нежное лицо королевы принимало ласковое выражение. (У Екатерины была прекрасная кожа, и вообще она очень хорошо выглядела для своего возраста, хотя в последнее время ее чревоугодие не знало границ.) Тинелла знала, что королева очень любит ее, и эта любовь была взаимной. Девушке никогда и в голову не приходило злоупотреблять своим положением «приемной дочери», в то время как Екатерину очень беспокоила безоглядная преданность камеристки. Ей хотелось, чтобы ее любимица встретила хорошего человека и полюбила его. Уж она бы тогда позаботилась о том, чтобы устроить все наилучшим образом. Тинелле не придется беспокоиться о своем благосостоянии, даже когда самой королевы уже не будет на свете. Екатерину Медичи настолько пугала мысль о собственной кончине, что она строго-настрого запретила придворным разговаривать о смерти в ее присутствии. Ей казалось, что подобные мысли притягивают злой рок. И тем не менее она постаралась заранее обеспечить будущее своей воспитанницы, потому что, если та внезапно останется без госпожи, никому не будет до нее дела. Так что Екатерина уже потихоньку дала необходимые указания доверенным людям. И все-таки ей не хотелось, чтобы ее подопечная осталась одна. Лучше бы она полюбила и вышла замуж. Она ведь хорошенькая. К счастью, Тинелла пошла в мать умом и честностью, а не внешностью. Королева не знала, кто на самом деле был отцом девочки, эту тайну ее мать унесла с собой в могилу. Вполне возможно, что кто-нибудь из дворцовой охраны. Без сомнения, привлекательный мужчина, поскольку красоту малышка явно унаследовала от него.

Конечно, это кто-то из дворца. Тинелла-старшая никогда особенно не привлекала мужского внимания, в отличие от дочери. Скорее всего, какой-то мерзавец пытался воспользоваться ею в корыстных целях, а потом сбежал, узнав, что она в положении. В любом случае мечтам бедняжки не суждено было сбыться — она умерла, оставив новорожденную дочь. То, что никто не признал за собой отцовство, только подтверждало, что это кто-то из ее дворцового окружения. Несчастный трус, не посмевший признаться королеве в своем подлом поступке. Оно и к лучшему. Чего ждать девочке от подобного отца?

Словно пытаясь защитить от будущих невзгод крошку, с самого рождения оставшуюся, как и она, сиротой, королева окрестила ее собственным именем — Екатерина. Правда, несмотря на недовольство ее величества, со временем вся дворцовая прислуга стала ласково называть девочку прозвищем матери. Для всех она была Тинелла, и королева в конце концов перестала обращать на это внимание. Но сама звала камеристку Екатериной, когда они были наедине. Да, она мечтала о хорошем муже для своей девочки. О таком, который сможет сделать ее счастливой. Не как у самой королевы, страдавшей столько лет от равнодушия и пренебрежения супруга. Нет, маленькая Екатерина заслуживает лучшего. Мужа, который даст ей настоящее счастье. Не дай бог, чтобы постигла ее судьба матери, познавшей лишь мимолетную любовь в темноте кладовой, без объятий и поцелуев. Примитивную и грубую, как случка у животных. Одна мысль об этом вызывала у королевы смешанное чувство печали и злости. Ей не хотелось признаваться себе в том, что это напоминает ее собственную интимную жизнь, лишенную любви и страсти. Супружеский долг, выполняемый во имя блага государства. Отношения, в которых не было места ни нежности, ни ласкам. Но она королева. От великих мира сего не требуется, чтобы они любили своих супругов. Значение имеет только долг. А в жизни их слуг, должно быть, все по-другому. Им хотя бы ничто не мешает любить друг друга. Они могут сами выбирать себе спутника жизни. По крайней мере, так ей казалось. Как на самом деле обстоят дела, королева, конечно, понятия не имела. Откуда ей было знать, в каком мире живет ее прислуга? Никто и никогда ей об этом не рассказывал. Она могла только строить предположения. Какой безумец решился бы откровенничать с королевой о подобных вещах? Таких не нашлось. Даже когда она была совсем маленькой.