Рейх. История германской империи - Борис Соколов Страница 23

13 февраля 1896 года Тирпиц писал бывшему главе морского ведомства и своему учителю генералу фон Штошу: «Я считаю, что на протяжении тридцати лет нам надо создать современный флот». Однако история не отпустила Германской империи этого срока, чтобы достичь военно-морского паритета с Британской империей. Да и вообще крайне сомнительно, достижима ли была в принципе эта цель или она была лишь манящим фантомом, влекущим в бездну. Ведь другие морские державы, та же Британская империя, США или Япония, не сидели сложа руки, наблюдая за ростом германского флота. И даже между британским и германским флотами во все время существовал значительный разрыв в пользу первого, который немцам никак не удавалось преодолеть.

В декабре 1899 года Тирпиц заявил в рейхстаге, что «общий тоннаж и состав германского флота должны быть рассчитаны на ведение войны в самых неблагоприятных условиях. Такие условия создадутся в случае столкновения с крупнейшими из возможных противников на море. На этот случай необходимо создать флот, способный в ходе оборонительной войны в Северном море дать морское сражение противнику». По утверждению адмирала, «мы стремились к тому, чтобы силы нашего флота достигли такого уровня, при котором столкновение с нами стало бы для британского флота рискованным при всем его превосходстве над германским флотом». Но даже до подобного «уровня риска» соотношение военно-морской мощи Германской и Британской империй к 1914 году все еще не дошло.

Альфред фон Тирпиц (1849–1930) – германский военно-морской деятель, в 1897–1916 статс-секретарь военно-морского ведомства (нем. Staatssecretär des Reichsmarineamtes – морской министр), гросс-адмирал (27 января 1911).

Тем не менее немцы создали весьма сильный флот, особенно по качеству кораблей и уровню подготовки экипажей, и единственное крупное морское сражение в Первую мировую войну, Ютландское, провели довольно удачно, нанеся превосходящим силам противника значительно большие потери, чем понесли сами. Однако это никак не повлияло на исход войны. Даже в случае продолжения Ютландского сражения уничтожить Гранд-флит у «Флота открытого моря» не было никаких шансов. Иметь немецкий флот, достаточный для нанесения больших потерь британскому флоту, могло пригодиться для того, чтобы Англия не предпринимала в одиночку враждебных действий против Германии. Но в условиях войны коалиционной, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть, Германскую империю от краха мог бы спасти только флот, способный уничтожить британского соперника и прорвать блокаду. На такую роль германский «Флот открытого моря» претендовать не мог. А для всех других целей десятки его дорогостоящих дредноутов и линейных крейсеров были заведомо избыточны и практически означали омертвение весьма значительных финансовых, материальных, да и людских ресурсов без существенной стратегической отдачи. Для отражения весьма гипотетического британского десанта на северогерманское побережье хватило бы эсминцев, броненосцев береговой обороны, подводных лодок и береговых батарей. На самом деле деньги, потраченные на дредноуты, целесообразнее было бы израсходовать на сухопутную армию и подводный флот. Последний действительно порой ставил Британию почти в критическое положение, как в Первой, так и во Второй мировых войнах. Но германские адмиралы и политики грезили гигантскими океанскими кораблями, гонялись за призраком военно-морского превосходства.

По убеждению Тирпица, «в 1900 году повсюду чувствовалось, что Германия намеревается сделать неизбежный для перехода к мировой политике шаг, с тем чтобы ее торговля впредь хоть приблизительно следовала за ее флагом. Чем меньше громких слов было бы при этом произнесено, чем меньше перспектив открыто… тем лучше было бы для нас (замечу, что втайне обычно готовятся не к обороне, а к нападению. – Б. С.). Поскольку я желал, чтобы воля к превращению в мировую державу, основанная на стихийном развитии экономики и естественном перемещении сил, получала вследствие программных деклараций ложное освещение, принимая характер сознательного решения и порыва, я выразил свои убеждения в следующих словах, обращенных к кайзеру в Роминтене: «Когда цель будет достигнута, вы, Ваше величество, будете располагать такой эффективной силой, как 38 линейных кораблей со всем, что к ним относится. Этот флот будет уступать только английскому. Однако географическое положение, система обороны и мобилизации, миноносцы, тактическая подготовка, планомерная организационная работа и единое руководство обеспечат нам хорошие шансы на успех при столкновении с Англией.

Когда условия борьбы станут для нас не безнадежными, Англия потеряет всякое желание напасть на нас, исходя из политических соображений общего характера и трезвой точки зрения делового человека; тогда она согласится на такое увеличение нашего престижа на море, при котором наши справедливые заморские интересы не будут уже страдать. Из четырех мировых держав – России, Англии, Америки и Германии – две уязвимы только с моря; поэтому могущество на море все больше выдвигается на первый план…

Поскольку морское могущество Германии отстает особенно сильно, для нас становится необходимым наверстать упущенное… При таком развитии торговли и промышленности растет число точек соприкосновения и столкновения с другими народами; поэтому Германии необходимо морское могущество, иначе она быстро придет в упадок». В то же время Тирпиц сообщил кайзеру, что «наша судостроительная программа никогда не сможет стать настолько обширной, чтобы угрожать Англии нападением на нее».

Тирпиц или лукавил, или добросовестно заблуждался, когда утверждал в мемуарах: «К 1914 году наш флот стал слишком внушительным для того, чтобы Англия пожелала напасть на него без особенно веских причин… Германский флот с 1912 года все более и более действовал как фактор, способствовавший сохранению мира; ни один английский государственный деятель, когда он бывал честным, не сомневался в мирных основах нашей политики и в чисто оборонительном назначении нашего флота». На самом деле в Англии никогда не оставались равнодушными к тому, что германский флот рос как на дрожжах, и всерьез опасались, что через десять-пятнадцать лет Германия может лишить Британскую империю господства на море. «Флот открытого моря» был уже достаточно грозен, чтобы британский Гранд Флит не мог надеяться в одиночку разбить его. Но это значило лишь только то, что для сокрушения Германии требовалось сформировать мощную коалицию, каковой с начала XX века, с присоединением к ней Англии, и стала Антанта.

Создание мощного флота, казалось, отвечало интересам защиты германской торговли. Однако канцлер Бюлов опасался, что «Тирпиц, концентрировавший все свое внимание на флоте, будет склонен развивать его за счет армии; между тем армия по-прежнему оставалась тем Атласом, на плечах которого, так же как в эпоху великого короля, покоились Пруссия и Германия». Но при этом канцлер верил, что «если бы германский флот был пущен вдело и отправлен на врага в самом начале войны в августе 1914 года, то Германия не только бы находилась в совершенно ином положении, чем сейчас, но и мнение о Тирпице было бы у многих теперь совершенно иное. Роковая боязнь императора рисковать своими любимцами – огромными кораблями, которые были так дороги его сердцу, раболепство и мягкость тогдашнего начальника морского кабинета адмирала Мюллера и наконец ослепление фон Бетмана, который главным образом был озабочен тем, чтобы «не раздражать» англичан, помешали морскому сражению, которое, по мнению значительного большинства наших морских офицеров, имело большие шансы на успех, если бы оно было дано в надлежащий момент».