Самодержавие и конституция - Кирилл Соловьев Страница 22

Сколько же депутатов присоединились к воззванию, определенно сказать нельзя. В подлиннике воззвания 170 подписей. Некоторые депутаты, не имевшие возможности непосредственно присутствовать в Выборге, спустя некоторое время просили присоединить свои подписи. Таких было 36 человек. Но депутаты подписывались уже и на печатных экземплярах воззвания, причем делали это как в Выборге, так и в Петербурге. Листы с подписями, по всей видимости, не сохранились. Стандартный же экземпляр отпечатанного воззвания содержал 181 подпись. Задача отпечатать воззвание была возложена на депутатов Н. А. Бородина и В. А. Оболенского. По дороге в типографию им встретился А. Букейханов, депутат от Семипалатинской области. Он добрался до Петербурга лишь после роспуска Думы. Узнав, что депутаты в Выборге, поехал туда. «Мы (Оболенский и Бородин. – К. С.) сообщили ему, что и в Выборг он опоздал. „Ну что ж делать? – покорно сказал он. – Пойду с вами в типографию“».

Нужно было еще найти русских наборщиков для экстренной работы, что в Выборге оказалось совсем не просто. Депутатам помог Н. А. Рубакин, писатель и книговед. Высланный из столицы, он жил в это время в Выборге, и у него было много знакомых среди наборщиков и печатников, которых и привлекли к работе. Уже через несколько часов Бородин читал и правил корректуру воззвания, «а к утру горы его были напечатаны и постепенно переправлялись через границу в Петербург».

«Дума в поезде». Прибытие депутатов из Выборга на Финляндский вокзал

Финские доброжелатели Первой Думы предложили посадить депутатов на корабль, дабы он плыл у берегов Финляндии. Так, по их мнению, парламент мог продолжать свою работу. Этот план, условно названный «Дума на корабле», Винавер счел фантастическим. Зато осуществился другой: «Дума в поезде»: большинство депутатов, участвовавших в обсуждении выборгского воззвания, отправились в столицу 11 июля в 12 часов дня.

«Мы были уверены, что при въезде в Петербург на Финляндском вокзале что-нибудь произойдет, могут всех нас арестовать. Народ отзовется на это дружным негодованием и поднимется на освобождение своих избранников. Вместе с тем это послужит началом и к собственной его свободе и счастью… Петропавловская крепость, куда, казалось, все мы будем посажены, заменит собою Таврический дворец и сделается главным штабом народной революции». Таким рисовалось возвращение Думы в столицу трудовику Г. К. Ульянову. И. И. Субботин вспоминал, что перед отбытием поезда среди депутатов ходили слухи, что в Петербурге уже кое-где была стрельба, а Финляндский вокзал окружен войсками, получившими приказ арестовать депутатов. Настроения пассажиров этого необычного поезда были под стать их ожиданиям. Они будто бы ехали на войну и не знали, останутся живы или нет. Из вагонов поезда раздавались звуки «Рабочей марсельезы», развевались красные полотна, а на станциях из окон летели листки свежеотпечатанного воззвания.

На Финляндском вокзале тем временем собралось человек 200 встречающих (не считая, конечно, усиленных нарядов жандармерии). Толпу разогнали, осталось лишь 50 человек, заявивших, что они корреспонденты различных газет. Кроме них, остались немногочисленные представители Партии народной свободы, которым удалось отстоять свое право встретить своих товарищей. Ожидание становилось тягостным и мучительным, и те немногие, что собрались на платформе, в тревоге посматривали на часы. «Поезд приближался. Нервное состояние росло…» Наконец он остановился, и из него вышли около 100 депутатов. Кто-то кричал «ура», махал шляпой, громко приветствуя народных избранников. Его примеру последовали остальные. Этим «кто-то» оказался журналист В. В. Хижняков, которого отвели в участок, в отличие от депутатов, которых пока никто арестовывать не собирался.

Среди встречавших была уже упомянутая Е. Тимирязева, которая так описала сцену встречи членов Первой Думы: «Впереди показалось измученное лицо Бородина. Я напряженно искала глазами. Показался Протопопов… Промелькнуло лицо Френкеля, Шапошникова и др[угих]… Машинально здороваясь, я смотрела вперед, не видя П[авла] Н[иколаевича] и Струве. Наконец. Ну вот они… „Где М[илюков]?“ – тревожно вырвалось у меня. „Там, сзади“, – ответил Петр Б[ренгардович] (Струве. – К. С.), и я против течения толпы устремилась дальше… „Да, где же М[илюков]?“ Мой возглас был так неожидан для меня и других, в голосе было столько тревоги, почти отчаяния, что я не услышала реагировавший мне голос Долгорукой: „Да вот он“».

Выборгское воззвание осталось без ответа. Крестьянство, как и прежде, не слишком регулярно платило прямые налоги, которые при этом поступали земству, а не правительству. Депутатский манифест в этом отношении ничего не изменил. Случаев же уклонения от службы в армии в 1906 году стало даже меньше, чем в прошлом, 1905‐м. Ожидание «грозы» не оправдалось. Наступил мало кем предвиденный «штиль», который не стал затишьем перед бурей. Партийцы различных направлений докладывали своим руководителям, что местное население находится в состоянии «растерянности» и занимает «выжидательную позицию». Это должно было придать бывшим депутатам сдержанный оптимизм и надежду, что еще не все потеряно. Однако для этого не было серьезных оснований. Отдельные села или даже города (например, Ставрополь) могли вступаться за своих избранников, подлежавших аресту, но это не касалось России в целом. В этой связи князь Е. Н. Трубецкой писал в сентябре 1906 года: «В действительности у нас не затишье и не буря, а мертвая зыбь. Мы видим разрозненные волны, которые несут без направления и без цели. Неизвестно, какой ветер и куда их гонит. Определенного ветра вообще не чувствуется; нет того общего стремления, которое бы объединило разбушевавшуюся стихию».

И все же у Выборгского воззвания были определенные последствия. 16 июля 1906 года против подписавших воззвание бывших членов Государственной думы было начато уголовное преследование. 1 октября 1906 года кадетская газета «Речь» так подвела итоги работы Первой Думы: 1 депутат убит (М. Я. Герценштейн. – К. С.), двух подвергли истязаниям, 10 скрываются, 5 высланы, 33 подвергнуты обыску, 24 заключены в тюрьму и 182 привлечены к суду. К этим цифрам можно добавить и другие: 13 бывших депутатов были лишены занимаемых ранее должностей, 36 исключены из числа земских и думских гласных, 15 – из состава дворянских обществ. А еще в селе Дьяково Орловской губернии был пойман психический больной. Он бегал и кричал: «Меня преследуют вооруженные, спасите!» Его приняли за вора и избили служащие Мальцевского завода. И лишь потом у него была обнаружена карточка, удостоверявшая, что это бывший депутат Государственной думы И. И. Лысенко.

Но эта «статистика» была бы неполной без учета числа осужденных за подписание Выборгского воззвания: таких было 165 бывших депутатов. Их приговорили к трехмесячному тюремному заключению и лишению избирательных прав. Почти все приговоренные были 10 июля в Выборге: тот же, кто несколько позже присоединил свою подпись к воззванию, осужден не был. Исключение составил Н. Н. Миклашевский: 10 числа ему оперировали руку в Петербурге, так что он не мог ни обсуждать, ни тем более подписать воззвание, но тем не менее он был осужден наряду с остальными народными избранниками.