После нас - Андрей Грешнов Страница 22

В эти дни я старался поменьше бывать в городе, а по неотложным делам и на мероприятия ездил поутру, когда печи в мазанках частично переставали топить и порывы ветра понемногу рассеивал зловонный дым. В один из этих «дымных» дней президент Афганистана Хамид Карзай участвовал в церемонии открытия первой национальной базы военно-воздушных сил на кабульском аэродроме Хаджи Раваш. То ли спросонок, то ли под воздействием угарного газа он произнес довольно странную фразу.

— Во время джихада — войны с Советским Союзом — и после этой войны самолеты, которые использовались Афганистаном, улетели в разные пограничные государства и не вернулись. Их угнали в Пакистан и Иран. Впрочем, не знаю, не уверен, что самолеты угнали в Иран. Они улетели в Пакистан и другие пограничные государства, в Узбекистан, например, — сказал Карзай. Дым, дым, дым в голове…

День спустя, вероятно под воздействием зловонного кабульского амбре, Карзай вдруг резко высказался против уничтожения посевов опийного мака в Афганистане методом обработки гербицидами с воздуха. Такой способ ему уже несколько лет предлагала администрация Джорджа Буша. Однако Карзай утверждал, что обработка химическими препаратами настроит против его правительства население, существенная часть которого, согласно опросам, и так уже вновь испытывала симпатии к талибам.

— Я категорически против такого метода, — заявил Карзай в интервью «Вашингтон пост». — Хотя и признаю, что опиум — проблема для Афганистана, для региона и международного сообщества. Нужно повышать благосостояние афганцев, предлагать им заниматься выращиванием других злаков, — продолжил Карзай. — Чем больше у афганцев будет крепнуть вера в лучшее будущее страны, в ее процветание и стабильность, тем выше будут наши достижения в борьбе с посевами мака.

Кстати, о наркотиках. Спустя пару недель после начала работы в Кабуле я познакомился в посольстве с официальным представителем Федеральной службы по контролю за незаконным оборотом наркотиков Алексеем Миловановым, с которым впоследствии мы стали очень хорошими товарищами. Алексей объяснил мне, что такое прекурсоры и для чего они нужны, поведал о путях транспортировки наркотиков в страны ближнего зарубежья, и прежде всего в СНГ. Когда наши отношения вошли в рабочее русло, он же свел меня с замечательным человеком — министром по борьбе с наркотиками Афганистана генералом Ходайдадом, а чуть позже и с замминистра МВД, начальником спецуправления по борьбе с наркотиками Даудом Даудом. В Исламской Республике борьбой с производителями опиумного мака занималось министерство по борьбе с наркотиками, а с наркоторговцами, наркокурьерами и мафиозными структурами, наживавшими миллионы долларов на героине, — спецуправление МВД.

Через месяц после нашего знакомства я впервые был на приеме у генерала Ходайдада, который в 80-е годы командовал бригадой афганского армейского спецназа, а позже пехотной дивизией, обеспечивающей вместе с советскими войсками охрану перевала Саланг. Поняв, что мы с ним бывшие соратники в деле борьбы за идеалы Саурской (апрельской) революции, генерал дал мне первое интервью, которое я после опубликования в СМИ через Алексея передал ему «на рецензию». Ходайдад, изрядно подзабывший русский язык, в свою очередь, отдал почитать текст своему помощнику Гамаюну, вынесшему оценку моему «творчеству». Он сказал генералу, что «интервью писал, наверное, ваш родной брат, да и брат бы так хорошо написать не смог». С тех пор мы стали общаться с Ходайдадом почти как родственники, неизменно обращаясь друг другу «рафик». Охрана министерства, располагавшегося на дороге Кабул — Джелалабд, скоро стала издали узнавать мою машину и пропускать ее на стоянку без проверки документов.

— К министру приехал его русский друг — рафик Андрей, — обычно докладывал старшему офицеру по телефону сержант заслона, стоявшего на КПП.

После «моджахедских» военных разборок, в результате которых только в Кабуле было убито около 70 тысяч мирных горожан, войны «Северного альянса» с талибами, вторжения американских и британских войск в Афганистан, отстранивших от власти режим «Талибан», переходное афганское правительство столкнулось с грандиозной проблемой — отсутствием квалифицированных кадров. Среди «борцов за свободу ислама» их было очень мало, и на государственные посты стали приглашать уцелевших в постреволюционной кровавой бойне «коммунистов». У руля управления государством оказались вчерашние непримиримые враги, которым пришлось притираться друг к другу и работать сообща. Так в министерском кресле по борьбе с наркотиками оказался хазареец генерал Ходайдад, пользовавшийся большим авторитетом среди видных представителей своего нацменьшинства, а его помощником стал сын крупного землевладельца, жившего в северной провинции Баглан и потерявшего свое имущество после Апрельской революции, Гамаюн.

С Даудом Даудом сойтись было значительно труднее. Перемещавшегося по Кабулу в бронированном автомобиле «борца с наркотиками» постоянно охранял американский спецназ. Через затуманенные толстые бронированные стекла его автомобиля было трудно точно понять, кто заслоняет его своими телами от пуль и взрывов — военные или сотрудники частной охранной или военной компании. Как-то раз Гамаюн, с которым мы впоследствии очень подружились, рассказал мне интереснейшую историю про Дауда Дауда, считавшегося приемным сыном «панджширского льва», полевого командира Ахмадшаха Масуда. По официальной версии, отец Дауда Дауда был убит моджахедами из воевавшей против советских войск гульбеддиновской группировки «Исламская партия Афганистана» еще в конце 80-х, когда у нее начались серьезные трения с конкурентом — «Исламским обществом Афганистана» Бурхануддина Раббани. Я помнил еще по 80-м переданную в Москву по телетайпу историю с убийством большой группы полевых командиров ИОА, которые, приглашенные на совещание к Масуду, якобы попали в засаду гульбеддиновцев и все были убиты. На самом же деле Ахмадшах Масуд, к которому у советских и российских граждан, прошедших через Афганистан, образовалось почему-то идиллическое отношение, подстроил это вероломное убийство. Оно было совершено его наемниками для того, чтобы избавиться от своих же полевых командиров-конкурентов. Среди погибших в масудовской западне был и отец Дауда Дауда. Чтобы никто не заподозрил Масуда в вероломстве, он взял к себе «на воспитание» маленького сына убитого им соратника, который впоследствии стал его порученцем. Этим сыном и был глава спецуправления МВД по борьбе с наркотиками. Дауд Дауд был нелюдим, тяжело шел на контакты с русскими, так как его денно и нощно опекали американцы. Но все-таки через какое-то время Милованов вовлек его в тесное сотрудничество с российским ФСКН, и Афганистан стал посылать на учебу в РФ своих наркополицейских. Позже Дауду Дауду была предоставлена возможность посетить Россию, где он побывал в Москве и Петербурге. Принимали его по высшему разряду, и после этой поездки он немного «оттаял», стал довольно часто общаться со мной и даже сподобился на несколько интервью, хотя и коротких. Убедившись в том, что его слова российская пресса не искажает, а передает их в контексте заложенного в них им же смысла, Дауд Дауд стал выделять меня среди других представителей иностранных СМИ и на мероприятиях по уничтожению гигантских партий наркотиков, происходивших, как правило, на полигоне рядом с кишлаком Дэхсабз, сам подходил ко мне и жал руку.