Игра на чужом поле - Василий Ставицкий Страница 22

В беседах с Фритчером «А-54» коснулся темы, которая имела первостепенное значение для «Интеллидженс Сервис», — операция под кодовым названием «Мандолина».

В конце 30-х годов англичане установили в Стамбуле связь с немецким торговцем Вилли Pay, часто бывавшим по торговым делам в Турции. Они снабдили его портативной радиостанцией и поручили подыскать оператора, который смог бы обеспечить регулярную связь с Лондоном. Тот выполнил эту задачу, привлек опытного радиста — некоего Поммерля, установившего рацию в предместье Праги в здании почты. В британскую столицу полетели по эфиру шифровки, содержащие как будто весьма интересные данные о военных усилиях рейха. Англичане не знали одного, что Pay был агентом абвера, а все якобы собранные им сведения представляли «игровой материал», фабриковавшийся немцами. Шефом Pay был майор Фабер — ближайший помощник «доктора Делиуса» в Софии. «А-54» раскрыл глаза британским коллегам чехословацких разведчиков.

Через три недели после визита «А-54» в Белград в Югославии произошли события, которые заставили Гитлера изменить свои планы. В результате переворота 27 марта 1941 года прогитлеровское правительство Цветковича было сметено. Тогда в Берлине решили атаковать не только Грецию, но и Югославию. «А-54», в секретных сообщениях он именовался теперь «Рене», сообщил: «30 марта 1941 года главнокомандующим германской сухопутной армией Браухичем подписана директива по проведению «операции 252; намерением ОКХ (главного командования армией. —В. Г.) является прорыв в Югославию в общем направлении на Белград и южнее из района Клагенфурт — Грац и Надьканижа, с одной стороны, и из района Софии — с другой, и уничтожение югославских вооруженных сил». До того как началось проведение этой операции, на столе у Моравца в его лондонском офисе уже лежала расшифрованная телеграмма из Праги: «Приблизительно между 2 и 4 апреля последует вторжение в Югославию, которое начнется с бомбардировки Белграда».

«Рене» ошибся всего лишь на два дня. Вермахт атаковал Югославию 6 апреля, начав с варварской бомбежки ее столицы.

В тревожные дни весны 1941 года, когда заканчивались приготовления по плану «Барбаросса» и дивизии вермахта выходили на исходные рубежи для нападения на СССР, гестапо на всей контролируемой нацистами территории Европы усиливает контрразведывательные мероприятия. Активное участие в них принимал и абвер и приданные ему подразделения «Тайной полевой полиции» (ГФП). Особое внимание руководство гитлеровских карательных органов обращало на выявление через агентуру и средствами радиоконтрразведки («функабвер») тайных радиостанций антифашистских подпольных групп.

Уже в 1939 году гестапо стало получать первые данные о существовании на территории «протектората» сети связанных с Лондоном подпольных организаций. Агенты «Абверштелле» в Праге — бывшие служащие чехословацкой жандармерии Кухинка и Крижек сумели проникнуть в разведывательную группу. Так, последний выполнял обязанности курьера конспиративной линии связи Прага — Будапешт—Белград—Стамбул. Другой предатель — также бывший жандарм Войтех Врната, — будучи арестован гестапо по подозрению в связи с группами чехословацкого сопротивления за пределами оккупированной Чехии, не только рассказал, что знал, но и принял предложение стать секретным агентом абвера. Врната пытался вести двойную игру, продолжая связь с Сопротивлением, но был разоблачен агентом гестапо и казнен. В конечном счете, Врната принес большой вред подполью. По тем данным, которые он передал гестапо на допросе, удалось выйти на разведывательную группу подполковника Машина. Угроза нависла и над самим «А-54».

7 апреля 1941 года оперативная группа гестапо захватила подпольную радиостанцию «Спарта-1» в доме торговца Кротила, через которую была восстановлена связь с «Франтой» летом 1940 года. Радист Клечка сумел бежать, но в оставленных им бумагах оперативники гестапо обнаружили адрес другого подпольщика, Франтишека Мазла, которого на следущий день арестовали. В его квартире при обыске нашли части радиостанции и шифрованные телеграммы для Лондона. Мазл, не выдержав пыток в гестапо, выдал того, кто передавал ему шифровки, — некоего Шкопека. Арестовали и его. Причем в тот момент, когда проходил обыск, на квартиру пришел профессиональный радист Стулик, имевший при себе два удостоверения личности на разные имена. И у него при обыске нашли не только части рации, но и новенькую коротковолновую радиостанцию американского производства. И снова успех гестапо — в засаду на квартире Стулика попал бывший офицер чехословацкой армии, поручик Регенмайер, который в «гражданской» организации подполья, руководимой из Лондона, возглавлял службу радиосвязи. Несмотря на то, что все арестованные своими показаниями способствовали успеху гестапо, они были казнены в 1942 году.

Но все это еще прямо не касалось «доктора Штейнберга». Угрозу представляло другое: Мазл на допросе показал, что за несколько дней до ареста он имел встречу с неизвестным, передавшим ему рацию. Ни имя, ни точный адрес неизвестного он не знал, хотя рассказал, что он, по-видимому, проживает в одном доме в районе Праги—Нуслях, причем дал описание этого здания.

Этих данных для гестапо оказалось достаточно, чтобы установить точный адрес еще одной конспиративной квартиры подполья. Но тогда руководивший расследованием в службе контрразведки Пражского управления гестапо Вилли Абендшен не знал, что он был близок к раскрытию личности неизвестного «предателя» в нацистском репрессивном аппарате, о существовании которого в Берлине подозревали еще с момента получения показаний Стевенса и Беста в конце 1939 года. В самом деле, в квартире на третьем этаже многоквартирного дома на небольшой улице в Нуслях располагалась радиостанция, с помощью которой разведывательная группа в Праге передавала в Лондон собранную информацию. Ее возглавил Машин после ареста 27 апреля 1941 года подполковника Балабана, попавшего в ловушку. Он «клюнул на приманку» гестапо, приняв приглашение его агента прийти на «конспира-тивную квартиру» «подпольной организации». Последняя была фиктивной, созданной специально для внедрения в антифашистское подполье.

Вечером 13 мая 1941 года четыре гестаповца — Клеменс, Абендшен, Мишка и Егер — поднялись по лестнице, ведущей к квартире в Нуслях. Они еще не знали, с чем им придется встретиться, — предполагалось, что там может скрываться кто-то из связных с группой доцента Крайны, к которой принадлежали арестованные ими после рейда 7 апреля.

Кстати, об этих арестах уже знал подполковник Машин от самого «Франты», с которым он встретился в тот день в здании Пражского ипотечного банка. Машин и его товарищи уже пришли к убеждению, что агент, вероятно, ответственный работник абвера в Праге, хотя и не знали, кто именно. Впрочем, это их и не интересовало, тем более, что из Лондона они имели строгий приказ не пытаться что-либо узнать о личности «Франты». Машин хотя и принял к сведению информацию, что арестованные радисты могли выдать в гестапо под пытками все, что знали, включая адрес квартиры в Нуслях, но не сделал из этого должных выводов. Быть может, он решил пойти на смертельный риск с учетом того, что на той же встрече он получил данные об окончательном сроке атаки СССР. Когда Машин и Моравек пришли на квартиру, радист Пельтан уже подготовил рацию к работе. Скоро в эфир полетели точки и тире шифровки. Неожиданно раздался звонок в дверь… Осмотр через «глазок» подтвердил наихудшие ожидания. Пельтан еще успел передать: «Нас атакуют, отключаюсь», — после чего разбил рацию. Машин и Моравек лихорадочно уничтожали шифры и разведывательный материал. За дверью слышались голоса немцев. Они не приступали к решительным действиям, видимо, стремясь захватить обитателей квартиры живыми. После короткого совещания подполковник Машин решил ценой жизни обеспечить отход товарищам. Путь у них был только один — через окно, вниз, с пятнадцатиметровой высоты, по веревке.