Тайна гибели генерала Лизюкова - Игорь Сдвижков Страница 22

«Взять управление корпусом в свои руки, подготовиться к 17:00 при поддержке артиллерии 167 сд и своих танков прорваться в полосе выс. 188,5, роща юго-восточнее Чуриково и выполнять приказ об ударе в район Медвежье и уничтожение врага в районе Каверья, Скляево, Нижняя Верейка. Лично руководить боем. Требую точного выполнения приказа. К исходу дня указанные в приказе районы должны быть подавлены и захвачены. Прекратить ссылку на авиацию врага. Выполнять задачу» ^[132].

Через 50 минут после приказа Чибисова второй раз за сутки на связь со своим штабом вышел комиссар ушедшей в прорыв 148 тбр. В 15:20 он сообщил по радио: «Нахожусь в Малая Верейка. Пришлите „Пигмей“ (легковая автомашина повышенной проходимости. — И. С.), еду на доклад к Лизюкову» ^[133].

Как и в первой радиограмме, во втором сообщении Лесного тоже есть странные моменты. Из радиограммы выходит, что Лесной связывался со штабом 148 тбр из той же самой маленькой деревушки, где этот штаб и находился. Куда надо прислать «Пигмей», он не уточнял. Из заявлений комиссара Лесного выходит, что он прибыл в Малую Верейку вскоре после полудня, был там, рядом со штабом своей бригады, 2–3 часа, но в штаб почему-то не пришёл и только потом связался с ним по радио ^[134].

Из документов неясно, прислали ли за Лесным требуемый им «Пигмей» (и куда??), но Лесной каким-то образом всё же прибыл на доклад к Лизюкову в Крещенку, хотя никто из штаба 148 тбр его туда не отвозил и в тот день вообще не видел. Встретясь с Лесным на КП 2 ТК в Крещенке, Лизюков впервые узнал о том, что происходило ночью со 148 тбр. При этом комиссар бригады мог более или менее достоверно доложить комкору лишь о том, что наблюдал он лично, прежде чем отстал от основной бригадной колонны. Со слов Лесного выходило, что после блужданий в ночи 148 тбр под утро всё-таки нашла нужную дорогу и пошла на Медвежье. Но куда и какими силами она затем вышла, комиссар бригады сказать не мог.

Тем не менее Лизюков посчитал, что 148 тбр выполнила поставленную ей задачу и прорвалась в Медвежье главными силами. Теперь судьба всей операции зависела от своевременной поддержки прорвавшихся в немецкий тыл танкистов. 148 тбр надо было срочно усиливать, подвозить горючее, боеприпасы и продовольствие, но быстро организовать всё это никак не получалось. Не в состоянии оказать бригаде немедленную помощь, командир 2 ТК решил поддержать её хотя бы морально (что в создавшейся обстановке тоже было очень важно!) и как-то ободрить подполковника Михайлина. Связи с бригадой по-прежнему не было, но в надежде на то, что молчавшие бригадные рации смогут хотя бы принять его радиограмму, Лизюков отправил командиру 148 тбр свою личную благодарность ^[135]. Радиограмма Лизюкова была послана через радио 27 тбр (очевидно потому, что 27 тбр была ближе к Медвежьему и связисты полагали вероятность приёма этой радиограммы 148 тбр большей, чем если бы она была послана с КП корпуса в Крещенке), но ответом на радиообращение Лизюкова была гнетущая тишина. И чем дольше не было известий от ушедшей в прорыв бригады, тем больше возрастало беспокойство командира 2 ТК.

Лизюков ещё не знал, что командир 148 тбр уже не мог услышать его благодарности, даже если бы она и прорвалась к нему через эфир. Он не ведал, что подполковник Михайлин утром сгорел в своём танке и уже не ответит ему никогда.

Я думаю, что отсутствие в течение многих часов всяких донесений от 148 тбр в совокупности с полным радиомолчанием имевшихся в бригаде раций вызывало у оставшихся на КП командиров, и в первую очередь у самого Лизюкова, не только всё возрастающее волнение, но и самые дурные предчувствия. То же самое можно сказать и о комиссаре бригады, который, судя по документам, не находил себе места в тот день и действовал сумбурно и импульсивно.

Из показаний помначштаба 148 тбр капитана Пуциенко, полученных в ходе расследования полковника Сухоручкина, следует, что батальонный комиссар Лесной «в штаб своей бригады не явился, от генерала Лизюкова пошёл в 26 тбр, присоединил к ней оставшиеся 3 танка КВ и собирался идти на поддержку своей бригады» ^[136]. Однако желание Лесного немедленно выступать на выручку своих боевых товарищей не нашло понимания со стороны командования 26 тбр, которое явно выжидало (формально — пережидало в роще бомбёжки и обстрелы) каких-то более благоприятных условий для начала активных действий, а возможно, просто не решалось выступить из рощ на высоту под сильным огнём.

Впоследствии, детально изучив ход операции и опросив должностных лиц и свидетелей, начальник АБТВ Брянского фронта полковник Сухоручкин счёл такие действия (а вернее — бездействие) командования 26 тбр преступными и просил военсовет Брянского фронта предать виновных суду военного трибунала ^[137].

Очередной устный приказ Лизюкова о «вводе в прорыв» командование 27 тбр получило в 15:30 ^[138]. Надо думать, что такой же приказ получило и командование укрывавшейся в роще 26 тбр. Согласно этому приказу, 27 тбр должна была сосредоточиться на южной окраине Большой Верейки к 17:00 в готовности наступать за 26 тбр. Но в назначенный срок 26 тбр сосредоточиться в исходном районе не смогла и собралась там только через 2 часа! Казалось бы, налицо преступное невыполнение приказа старшего начальника, но на поверку всё выходило сложнее, и явных виновных в этом не оказалось. Дело в том, что как раз во второй половине дня бригада наконец-то получила в качестве пополнения 15 новых Т-34 с новыми же экипажами. Танки не были осмотрены и полностью заправлены, а необстрелянным экипажам предстояло идти в бой чуть ли не в час прибытия. Нужно было хоть как-то подготовить поступившую матчасть к бою и, хотя бы наспех, довести до экипажей поставленную задачу ^[139].

О необходимости проведения рекогносцировки и разведки, о получении и проработке данных о противнике и его средствах ПТО, о вопросах организации взаимодействия и связи речи в таких условиях уже не шло — успеть бы вовремя двинуть вперёд танки! Приходится ещё и ещё раз сожалеть о том, что «ввод в бой» только что прибывшего в части молодого пополнения нередко проходил именно так. Стоит ли удивляться, что, не разобравшись ни в местности, ни в обстановке, даже толком не усвоив поставленные им задачи, неопытные экипажи зачастую терялись на поле боя и, не нанося серьёзного урона противнику, теряли свои машины, порой били по своим, а то и гибли в первом же бою.