Геббельс. Адвокат дьявола - Курт Рисс Страница 22

Он не испытывал к среднему человеку ничего, кроме презрения, поэтому он ни на минуту не задавался вопросом, что подумают люди, да и способны ли они думать вообще. Равным образом он не спрашивал себя, возможно ли манипулировать их мнением. Все, что ему требовалось, – это «подготовить аудиторию». Каждый отдельно взятый человек уже должен быть настроен в пользу нацистов, прежде чем оратор раскроет рот. Геббельс ставил политические митинги, как ставят спектакль. Он разработал новые приемы. Он придумал выставлять на трибуне «гвардию оратора» – дюжих молодцов в форме. Он ввел «торжественный выход знаменосцев». Он составил правила приветствия оратором аудитории. В целом митинг превратился в ритуал, где знамена, музыка, специально отобранные люди и шествия служили декорациями и играли отведенные им роли. Иными словами, вместо того чтобы внести ясность в умы слушателей, он еще больше затуманивал их и без того уже отяжелевшие головы. Покидая нацистские зрелища, люди знали меньше прежнего, зато все находились под большим впечатлением.

В центре действия находился, конечно, оратор. Так как Геббельс собирался поставить на поток подготовку митингов, каких еще не знала Германия, ему потребовались люди с хорошо подвешенным языком. В своем департаменте он создал особый отдел ораторов, разделенный на группы. Только лучших из них выпускали «паясничать» в больших городах: Берлине, Мюнхене, Гамбурге и других. Для маленьких аудиторий использовались таланты помельче.

Чтобы в речах не прозвучало ничего лишнего, Геббельс сам готовил материалы и создал бюро, следившее за тем, как выполняются его указания.

Звездой геббельсовских шоу был сам Гитлер. Осенью 1928 года прусское правительство отменило запрет на публичные выступления Гитлера. Геббельс арендовал на 16 сентября «Шпортпаласт» – берлинский Мэдисон– Сквер-Гарден – и собрал в нем более десяти тысяч человек. Он представил фюрера, который затем произнес речь на два часа пятьдесят пять минут, которая в основном состояла из высокопарных нападок на республику, Версальский договор и существующий порядок. Развевающиеся знамена, песнопения и шествия привели публику в неистовый восторг.

В последующие годы митинги, подобные этому, с вступительным словом Геббельса и речью Гитлера, повторялись неоднократно. И всегда режиссер Геббельс держался на заднем плане. Его не трогало то, что он как бы оставался безвестным, казалось, он даже доволен своим положением. Возможно, объяснение крылось в его глубоком презрении к толпе. Возможно, ему нисколько не льстили рукоплескания – некоторые его позднейшие замечания можно считать тому подтверждением. Возможно, ему казалось, что триумф становится больше и значимее, когда он следит за ним и тайно наслаждается из-за кулис. Это была его своеобразная тайна. Тысячи людей уходили с митинга, и ни один из них не догадывался, что это он, Геббельс, продумал все от начала и до конца и привел их в состояние помешательства. Где бы он ни устраивал митинги, люди начинали поступать и думать так, как он того желал. Как признавался сам Геббельс, к его изумлению, это оказалось неправдоподобно легко.

Даже настолько легко, что иногда Геббельс задумывался: а стоит ли так стараться, чтобы поразить публику? Ведь были методы попроще, можно было, например, проломить противнику череп. В студенческие годы его огорчало то, что он не может вести себя наравне с буянами из «Вольного корпуса». Теперь же в его власти было приказать им что угодно, и его былые разочарования растворились в чувстве могущественности. Возможно, именно поэтому пропагандист Геббельс часто подменял политическую магию грубой силой. В то время как он читал проповеди, чтобы обратить немцев в нацистскую веру, штурмовики по его приказу выходили на улицы, чтобы увечить и убивать тех, кто не желал быть обращенным.