Германская история - Александр Патрушев Страница 22

Существовали и прочие возможности, которые горячо обсуждались представителями оживившегося в конце 1850-х — начале 1860-х гг. национального движения. Великогерманское решение — объединение вокруг Австрии с ее ненемецкими владениями, казалось, открывало неплохие перспективы, а поскольку оно как бы возрождало славное имперское прошлое, то его эмоциональное воздействие было наиболее значительным. Но уже в начале 1860-х гг. такой проект стал иллюзорным. Дело даже не в претензиях Пруссии на гегемонию в Германии. За нее выступала высшая прусская бюрократия, а сам король и консервативное дворянство относились к габсбургским прерогативам с должным уважением. Но великогерманский вариант противоречил здравому экономическому смыслу. Дунайская монархия с ее допотопным меркантилизмом значительно отставала от далеко продвинувшейся хозяйственной интеграции Таможенного союза. Кроме того, интересы уже значительно отдалившейся от остальных германских государств Австрии переместились в Северную Италию и на Балканы. Наконец, включение многонациональной монархии Габсбургов в единое немецкое государство породило бы массу трудноразрешимых проблем.

Возможным решением могла бы стать дуалистическая гегемония Австрии и Пруссии в Германском союзе. Такой позиции некоторое время придерживалась Пруссия, предлагавшая провести реформу союза, разделявшую Германию по реке Наин. Севернее располагался бы прусско-северогерманский союз, южнее — дунайская федерация во главе с Веной. Еще в 1864 г. Бисмарк исходил как раз из такого варианта, который мог бы положить конец давнему австро-прусскому конфликту. Это была достаточно реальная альтернатива, провалившаяся по той причине, что Австрия не без оснований не доверяла прусским предложениям и опасалась, что Берлин будет затем выдвигать все новые условия и требования.

Наконец, существовала концепция триады, выдвинутая средними немецкими государствами, которые боялись как прусской гегемонии, так и совместного австро-прусского господства. Поэтому напрашивалась идея о слиянии малых, чисто немецких территорий в одно национальное государство. Что касалось Австрии и Пруссии, то они могли идти собственным путем как европейские державы. Они явно переросли старый союз и имели значительные негерманские владения. Создание «третьей Германии» казалось защитой от гегемонистских устремлений Вены и Берлина и средством сохранения традиционных местных свобод и традиций.

С 1859 г. «третья Германия» явно оживилась и предложила реформировать устройство Германского союза, чтобы расширить его федеративные основы и усилить его воздействие на членов этого объединения. Однако сразу выяснилось, что реформаторские планы Баварии, Саксонии и Бадена настолько различны, что делают невозможными их общую политику, не говоря уже о совместных действиях.

Таким образом, малогерманское решение проблемы было только одним из нескольких вариантов. Если ему благоприятствовали существование Таможенного союза, слабость Австрии и временные симпатии либералов, то это еще не означало, что такой вариант был запрограммирован изначально.

Сам Бисмарк в 1868 г. уже после войны с Австрией говорил, что «если Германия достигнет своей национальной цели еще в XIX в., то это будет чем-то великим, а если это случится через десять или даже через пять лет, то будет чем-то необычайным, неожиданным даром Бога».

Конечно, в период объединения сложилась исключительно благоприятная международная обстановка, которой на редкость умело воспользовался Бисмарк. Однако если бы во главе Пруссии стоял другой человек, если бы Франция вмешалась в «немецкую войну», а Россия или Австрия — в войну 1870 г., то немецкая история могла бы пойти по совершенно другому пути.