Загадки Финикии - Александр Волков Страница 22

Мимоходом Гомер дает самые нелестные характеристики финикийским купцам. Мелькают фразы: «обманщик коварный», «злой кознодей»…

Геродот в своей «Истории» рассказал о дочери аргосского царя Ио, которую финикийцы похитили «на пятый или шестой день, когда они распродались почти целиком». Ио «стояла на корме и покупала товары». Набросившись на царевну, купцы втолкнули ее на корабль и, захватив других стоящих здесь женщин, «поторопились отплыть в Египет».

Много подобных историй рассказывали о финикийцах, хотя со временем, не желая портить отношений со своими торговыми партнерами, они стали избегать дерзких похищений, предпочитая легально отнимать сокровища у своих покупателей.

Так, постепенно финикийцы стали торговать по неким правилам. Их суда, груженные всевозможными ценностями, приставали у чужого берега. Сойдя с корабля, финикийцы раскладывали свой товар. «Затем, – писал Геродот, – они возвращались на свои корабли и разжигали сильно дымивший огонь. Когда местные жители видели дым, то шли к морю. Затем напротив товара клали золото и опять удалялись». Тогда финикийцы вновь спускались с корабля и смотрели, сколько золота им положено. Если достаточно, то брали золото себе, оставляя товар. Если же плата казалась им несоразмерной, вновь укрывались на корабле и ждали, пока им не принесут больше.

Так, из предложения, ответа, нового предложения постепенно рождалось понимание. Жесты, междометия, мимика – все было кстати, все годилось, чтобы наладить отношения с новыми клиентами. Поневоле приходилось быть честным, чтобы не испортить отношения с самого начала. С удивлением Геродот рассказывал, как старались порядочно вести себя во время таких сделок и покупатели, и продавцы: «Ни один не чинит другому ущерба, ведь сами они (продавцы) не касались золота, пока им не казалось, что оно соответствует цене товаров, а те (покупатели) не касались товаров прежде, чем у них не забирали золото».

Конечно, и при такой торговле можно было просчитаться, как ошибаются и в наши дни: то цена товара оказывалась завышенной, то в самих изделиях потом изыскивался изъян. Однако такое случалось нечасто, иначе в следующий раз им не пришлось бы рассчитывать здесь на радушный прием. Все же в основе торговли в любые времена лежало доверие друг к другу, возможно, оно было предпосылкой успеха предприимчивых финикийцев.

Порой их корабли, груженные «мелочью всякой», по полгода, с осени до весны, проводили в чужой гавани, неспешно распродавая товары. Длительная стоянка способствовала привлечению покупателей даже из мест, удаленных от моря. Нередко финикийцы основывали здесь постоянное поселение. Со временем сюда приезжали ремесленники, которым непременно находилась работа. Так, на далеких берегах Средиземного моря появлялась очередная колония финикиян. В иноземных приморских городах такая колония играла поначалу роль торговой конторы. Вокруг нее вырастал целый финикийский квартал. Если же она создавалась на необжитом месте, – на пустынном берегу, на ничейной земле, – то быстро превращалась в город. Финикийцы составляли лишь часть его населения, но непременно входили в правящую верхушку.

Впрочем, финикийскую колонизацию нельзя уподоблять европейской колониальной политике нового времени. Прибыв в чужую страну, финикийцы захватывали лишь клочки прибрежной земли и не думали об аннексии всей окрестной страны. «Действовали они повсюду как купцы, а не как колонизаторы, – подчеркивал Теодор Моммзен. – Если нельзя было вести выгодный торг без борьбы, финикияне уступали и отыскивали себе новые рынки, так они дали постепенно вытеснить себя из Египта, Греции, Италии».

Однако подобные уступки финикийцы старались немедленно превратить в новые триумфы. Купцы при полной поддержке властей постоянно расширяли рынки сбыта, создавая все новые колонии и навязывая туземцам свои товары. С особым рвением они старались торговать в тех областях, где даже стеклянная бусина считалась сокровищем, – в странах, населенных дикими племенами. Впоследствии подобной практики долго придерживались карфагеняне. Так что финикийцы – и западные, и восточные – были мастерами иметь дело с отсталыми народами, стоявшими на низкой ступени развития. Для подобной торговли не требовалось денег. Да и откуда деньги могли оказаться у дикарей?

В качестве платежного средства долгое время применялись драгоценные металлы, принимаемые на вес, например кусковое серебро. Лишь в VII веке до нашей эры жители Средиземноморья стали использовать монеты. Это облегчало денежные расчеты, ведь монеты – в отличие от кусков металла – не требовалось взвешивать.

В середине первого тысячелетия до нашей эры финикийские города один за другим начали чеканить свои собственные серебряные, а потом и бронзовые деньги. Первыми наладили монетное дело Сидон, Тир, Арвад и Библ. В эллинистическую эпоху их стали чеканить и в других финикийских городах. Карфаген наладил выпуск собственных монет в конце V века до нашей эры, когда понадобилось платить деньги наемникам.

Берясь чеканить монеты, тот или иной город обязывался гарантировать их определенный вес и содержание серебра в них. Однако к этим новинкам поначалу относились настороженно: монеты взвешивали повторно и проверяли точное содержание серебра. И все же появление их сильно облегчало товарное сообщение. Впрочем, натуральный обмен также сохранялся, причем для его упрощения выражали стоимость товара в денежном эквиваленте, но платили за него не деньгами, а другими товарами.

Какими? Что финикийцы везли в другие страны? Желанную египтянам древесину кедра? – Лес опасались везти даже на соседний Кипр, не говоря уже о Греции или Италии, потому что тяжелые, груженные деревом корабли неуверенно чувствовали себя в открытом море. Финикийские корабли, как и галеры раннего средневековья, могли перевозить в лучшем случае до де-сяти – двадцати тонн груза, а обычно везли даже меньше. Поэтому не было смысла пускаться в многодневное плавание, чтобы доставить, например, к берегам Греции несколько стволов кедра. В далекие страны везли другие товары, более дорогие в пересчете на вес.