Король Карелии. Полковник Ф. Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг. - Ник Барон Страница 22

С учетом этой информации мы составили свой план и собирались внести коррективы в намеченную программу, однако опасаюсь, что у кого-то из союзников также имелась подружка, потому что за день до того, как мы собирались отправиться на свою собственную казнь, генерал Звегинцев отложил «праздник» на неопределенное время «из-за серьезной болезни своей домохозяйки»! Мы так и не получили твердых доказательств соучастия или невиновности генерала. Он мог быть автором этого плана, или всего лишь инструментом, или даже ничего не знать о бойне, подготовленной для его гостей. Остается надеяться, что правильным предположением было все-таки последнее.

Однако я бы не хотел создать впечатление, что все русские офицеры, с которыми мы сталкивались, были настроены против союзников или что их действия подчинялись странной и ошибочной политике, учитывавшей лишь собственные интересы и жажду мести. Было много и тех, кто близко к сердцу воспринимал судьбу своей страны и признавал, что без помощи союзников им не удалось бы ничего добиться. Таким был генерал Виктор Скобельцын, недавно назначенный главнокомандующим мурманской русской армией ^[32]. Этот офицер со штабной подготовкой, обладавший большим боевым опытом, трезво смотрел на своих соотечественников и обладал талантом воспринимать ситуацию в целом. Как-то он попросил меня высказать объективную критику его действий на посту командующего, что я и сделал по возможности беспристрастно, полагаясь лишь на свои наблюдения. После этого он сказал мне, что не видит ни малейшего шанса на успех этой кампании, так как белое движение потерпело поражение уже в самом начале из-за интриг, недоверия и отсутствия единства со стороны офицеров; однако даже в такой ситуации он обязан выполнять свой долг, пусть это неминуемо приведет к его смерти. Он всегда навещал меня, когда оказывался в Кемском округе, но при каждой нашей встрече выглядел все более и более обеспокоенным и печальным, что контрастировало с растущим энтузиазмом, который он проявлял на словах. Думаю, у него было предчувствие ужасного конца, однако действительность превзошла своей жестокостью всё то, что он мог представить. Его нашли в одном из районов Кеми распятым на двери. Это произошло уже после того, как мы ушли из округа.

Было много русских офицеров, которые искренне сотрудничали с нами и которых мы очень ценили. Нашей работе необычайно помогли такие люди, как Полебин, капитан порта на Поповом Острове, чью необычайную доброту будут помнить офицеры и экипажи наших судов, стоявших в этом порту, а также персонал Королевской армейской медицинской службы, эвакуационной станции и французской гаубичной батареи. Он был надежным другом, которому, в частности, очень многим был обязан и я. Мне он сделал бесценный подарок, одолжив на неопределенный срок замечательную арабскую кобылу — животное, с которым управился бы и ребенок с помощью шелковой нити.

Полебин однажды подарил мне прекрасную самоедскую лайку, но, поскольку бедное создание отказывалось есть и не покидало свой пост у окна, постоянно ожидая возвращения своего хозяина, мне пришлось вернуть собаку обратно, чтобы спасти ее жизнь.

Бесценным союзником оказался Аргиев, помощник начальника Кемской дистанции железной дороги. Он обладал редким чувством юмора и большой храбростью и часто вызывал неудовольствие коллег и начальников своей дружбой с британцами. Были и другие люди, я не помню лишь их имен, однако их энергичную помощь и неизменное гостеприимство никогда не забудем ни я, ни, осмелюсь думать, кто-либо другой из офицеров, служивших со мной.

Есиев, полковник ветеринарной службы в Кемском округе, принадлежал к особой категории людей. Качество его дружбы, пожалуй, лучше всего иллюстрируется «гимном Баллимены» ^[33]: «А что мне будет от этого?» Его хорошенькая и привлекательная жена была увлечена британцами, что вызывало у него неуместную ревность, и из-за этого находиться в его компании было подчас не очень приятно.

Именно в доме Есиева в Кеми проходили различные встречи сомнительного характера, на одной из которых недавно прибывший русский полковник предсказывал события, связанные с будущим союзников. Из его высказываний явствовало, что этот офицер был достаточно сведущ для подобных авторитетных суждений, потому что в Берлине, до того, как переехать в Англию, он пользовался доверием начальника германского Генштаба — впрочем, я не думаю, что он упомянул об этом факте британским властям, от которых принял гостеприимство, деньги и бесплатный проезд до России. На встрече с русскими офицерами он рассказал следующее: эту войну союзники выиграют, однако немцы уже подготовили на будущее тайники с оружием в Германии, России и в других местах. Теперь они собирались всеми возможными способами сеять раздор между Великобританией и Америкой, используя для этого пропаганду и дипломатические методы. Англия больше не будет воевать за Францию, поэтому сначала будет разбита Франция, а потом — эта проклятая Англия. Их можно будет завоевать по отдельности. В конце встречи офицер сделал предложение, поддержанное и принятое присутствующими, что, как только сила новой русской армии превысит силы британцев на севере России в соотношении пять штыков к одному, их нужно будет выдавить в Белое море или уничтожить.

У меня были все причины полагать, что Есиев и его коллеги пользовались доверием нашей мурманской штаб-квартиры, и я боялся доложить о данной встрече в отсутствие генерала Меинарда, поскольку в этом случае мой осведомитель вряд ли избежал бы мести. Мне пришлось дожидаться возможности доложить о случившемся генералу лично и в устной форме. За исключением этого ничего нельзя было сделать, разве что принять все возможные меры предосторожности против этих вероломных планов и одновременно не раскрыть свою осведомленность о готовящемся предательстве. Эти меры вызвали определенные разногласия, о которых я упоминал выше, между мной и нашим временным начальником штаба, однако я не мог доверить столь важную информацию бумаге, и я также боялся, что получатель не разберется в ситуации и проконсультируется с одним из своих русских советников — шаг, который стал бы сигналом к немедленному уничтожению лояльных нам друзей.

Примерно в это же время на мораль британского гарнизона в Кеми оказал позитивное влияние визит капитана Филиппа Броклехерста из «Сверкающего Десятого» <Десятый королевский гусарский полк, «Сверкающие»>, приехавшего, чтобы купить лошадей для транспортных нужд. После него приехал знаменитый капитан Брокас Барроуз, кавалерийский офицер, на тот момент находившийся на секретной службе. Он снабдил нас новой информацией, которая помогла разобраться в различных группах внутри белого движения. Из нее следовало, что излишний оптимизм был абсолютно не к месту, однако благодаря его чувству юмора мы сумели сохранить разумный взгляд на ситуацию.

Через Кемь проезжал капитан Стенхаус, также известный как «Стенни». Он готовил собачьи упряжки для зимней поездки сэра Эрнеста Шеклтона ^[34]. К сожалению, я пропустил приезд самого Шеклтона в Кемь, так как уезжал на это время вглубь округа, однако позже мне удалось подробно рассказать ему о ресурсах и нуждах Карелии — эта информация была нужна ему для оценки дальнейших действий.