Княжна Острожская - Всеволод Соловьев Страница 22

Перед княгиней стоял человек, далеко уже не молодой, но, очевидно, подрумяненный, с довольно красивым, утомленным и несколько дряблым лицом. Он был одет, или, вернее, раздет каким-то мифологическом божеством. Его полное, обтянутое шелком тело, местами прикрывали складки пурпурной, театрально накинутой тоги. Венок из зелени украшал его голову. Вся фигура была крайне комична. Несколько Венер и нимф окружали его, весело и шумно болтая, сверкая драгоценностями и роскошными, обнаженными формами.

Это был король Сигизмунд-Август и свита его фавориток.

Княгиня на мгновение остановилась, пораженная и смущенная. Когда-то она была очень привязана к королю как другу детства. Когда-то она была поверенной его любви к Варваре Гастольд. Она знала его человеком слабым, но добрым, любезным и остроумным. Еще несколько лет тому назад она видела его, хотя постаревшим и несколько истомленным, но все же сохранившим свою привлекательность. Кроме того, даже во всех своих слабостях, среди пиров и вечного ухаживания за женщинами он умел оставаться королем и сохранял внешние признаки своего величия. Он избегал всего вульгарного и смешного. Княгиня, вспоминая о нем, всегда представляла себе истинного короля и, как королю, готова была простить ему многое.

Теперь же – разве это король был перед нею? На дряблом и нарумяненном лице едва сохранились прежние черты. В своем безобразном, шутовском костюме он напоминал старого уличного фигляра.

Но он, очевидно, никак не мог заметить производимого им впечатления. У него явились замашки старой кокетки. Ему казалось, что никто не видит его румян, его преждевременной дряблости, которая так ужасала его перед зеркалом. Никогда еще, даже в самые лучшие дни своей молодости, не считал он себя таким красавцем, как именно теперь, когда он становился безобразен. Одевшись мифологическим божеством, выставив свои жирные руки и ноги, он был уверен, что все красавицы восхищаются им. А они все, разумеется, тотчас бежали бы от него, если б он не назывался Сигизмундом-Августом, если б он не помогал их интригам и не позволял себя грабить…

– Добро пожаловать, княгиня Беата, – сказал король, становясь в грациозную позу. – Я думал, что ты уж в монастырь пошла, хотел писать тебе, просить, чтоб ты молилась за меня грешного. Да, признаться, ты и то на монахиню стала похожа… Это нехорошо, княгиня; жизнь нам дана для веселья, нужно пользоваться ею… Но, однако, мне сказали – у тебя до меня дело? Жаль. Я смерть не люблю дел, мне кажется, всякое дело отнимает у меня день моей жизни… Но уж если дело, так говори скорее – и лучше будем веселиться…

– Есть у меня большое дело, государь; но я хотела бы передать его наедине вашей милости, – ответила княгиня, чувствуя на себе насмешливые, недоумевающие взгляды всех этих нимф и Венер.

– Наедине? Зачем же? Да меня и не пустят эти соколики с тобой шептаться – ревновать станут! – кокетливо улыбнулся король, указывая на окружающих женщин. – К тому же я от них ничего не скрываю, и мы все дела решаем вместе. Все это мои лучшие друзья и советники…

Делать нечего – Беата рассказала о похищении Гальшки.

Король слушал ее с видимым интересом.

– Молодец князь Сангутко! – воскликнул он. – Я на его месте непременно сделал бы то же! Говорят про твою княжну, что она хороша, как день Божий. Ну вот тебе и наказание за то, что ты держала ее взаперти, не привезла ее к нам в Краков. Отсюда бы ее уж не украли, да и сама бы бежать не захотела. Здесь, слава Богу, не то, что этот ваш Острог с волками да медведями. Удивляюсь, как еще там такая красавица не утопилась с тоски да скуки!

– Государь, мое сердце обливается кровью от позора и обиды!.. Я пришла просить у вас суда и наказания моему оскорбителю, просить, чтобы мне вернули дочь мою, вы, – вы смеетесь? – отчаянно и не скрывая негодования, произнесла княгиня.

– Я не смеюсь, клянусь Иисусом и Марией, не смеюсь! – заторопился король, пуще всего боявшийся слез и отчаяния. – Напротив, я сочувствую твоему горю, я готов сделать для тебя, что хочешь… Но погоди – что ж бы такое сделать?.. Как вы думаете, соколы мои ясные, что теперь сделать? – обратился он к нимфам…

– Сейчас же запрягать лошадей и ехать всем маскарадом отнимать княжну! – улыбнулась одна полная и красивая блондинка.

Беата смерила ее горделивым и в то же время яростным взглядом. Она бы с радостью растерзала ее на части.

– Ну, нет, это не годится – к ужину опоздаем, – весело заметила другая красавица.

Княгиня Беата быстро повернулась и направилась к двери. Она вся дрожала…

– Куда ж ты, куда ты, сестрица? – закричал Сигизмунд-Август.

Беата обернулась.

– Когда-то в присутствии короля меня бы оскорблять не посмели… Но теперь уж верно здесь позабыли, что я дочь Катерины Тельничанки, – проговорила она.

– Ну, полно, полно, зачем сердиться… Они добрые, они вовсе не хотели оскорбить тебя – им просто весело, – успокаивал король, останавливая ее за руку.

В это время в комнату вошел маршал – все было готово, королю следовало открыть маскарад. Сигизмунд-Август засуетился.

– Меня ждут, мне давно пора, – сказал он княгине. – Погоди, мы протанцуем только один танец. – Я не забуду о тебе, я посоветуюсь с кем надо и что можно сделать – будет сделано…

И он быстро вышел, нежно взяв под руку какую-то юную богиню.

Беата в отчаянии остановилась на пороге. Ей хотелось бежать отсюда. Ей хотелось проклинать этого короля, превратившегося в старого фигляра. Но куда бежать, у кого просить помощи? Если король не поможет, кто же поможет? И она пошла, опустив голову, туда, куда шли и другие. На нее смотрели с любопытством и недоумением. Иные ей кланялись. Многие ее знали. Ее бледное, печальное лицо, с мрачно горевшими глазами, казалось каким-то пятном среди этой толпы – шумной, нарядной и веселой.

– Покажите мне, пожалуйста, где здесь княгиня Острожская? – донеслось до ее слуха.

Она оглянулась. К ней направлялась живая, энергичная фигура кардинала Коммедоне.

– Радуюсь случаю лично познакомиться с вами, княгиня, и только мне грустно, что приходится видеть вас при таких тяжелых для вас обстоятельствах, – заговорил изысканно любезный итальянец. – Я сейчас виделся с отцом Антонио – он все передал мне… Что же король… На чем вы решили?

Тщетно Беата искала в свою очередь любезной фразы. Она только проговорила:

– Король? Королю, кажется, не до меня – он теперь занят танцами.

Кардинал сделал жест, выражавший, что он вполне понимает ее и разделяет ее взгляд на короля.

– Да, вы правы, он занят танцами, но это ничему не мешает. Сегодня, во всяком случае, уже поздно приступать к действию, но я вам ручаюсь, что все будет сделано своевременно. Вашу жалобу нужно представить сенату, сенат не откажет издать на Сангушко декрет Captivationis, по которому он будет арестован, где бы он ни находился…

– Но, Боже, сколько времени ждать! Он завезет мою дочь Бог весть куда… они будут иметь время двадцать раз обвенчаться…