Женщины Цезаря - Колин Маккалоу Страница 22

Оба претора прибыли, когда половина города уже горела. Пираты заставили команды кораблей, нагруженных зерном, грести обратно в море. Дерзость налета — кто бы мог подумать, что пираты нападут на город, расположенный всего в нескольких милях от всемогущего Рима? — оказалась для всех совершенно неожиданной. Римские войска располагались не ближе Капуи, гарнизон Остии был слишком занят тушением пожаров на берегу, чтобы оказать сопротивление, и никто даже не подумал послать за помощью в Рим.

Преторы не были решительными людьми. Оба стояли в доках в недоумении, не зная, что делать среди этого хаоса. Там-то группа пиратов и обнаружила их, захватила в плен вместе с ликторами, фасциями и топорами, погрузила их на борт галеры и весело отплыла вслед исчезающему флоту с зерном. Захват двух преторов — один из них был дядей великого аристократа-патриция Катилины! — будет означать по меньшей мере двести талантов выкупа!

В самом Риме эффект этого набега был предсказуем и неизбежен: цены на зерно немедленно подскочили, толпы разъяренных торговцев, мельников, пекарей и потребителей собрались на Нижнем Форуме, дабы выразить протест против некомпетентности правительства. Сенат тайно собрался в курии за закрытыми дверями, чтобы никто не услышал ни слова из того, что будет сказано на этом тягостном совещании. И оно действительно было тягостным. Никто не хотел выступать первым.

Квинт Марций Рекс несколько раз предложил кому-нибудь высказаться. Наконец поднялся — казалось, весьма неохотно — плебейский трибун, вновь избранный Авл Габиний. «В этом тусклом, едва проникающем в помещение свете, — подумал Цезарь, — он еще больше похож на галла». Вот беда всех уроженцев Пицена: в них всегда больше проглядывает галл, чем римлянин. Включая Помпея. И дело не столько в рыжих или золотистых волосах и даже не в голубых или зеленых глазах. Многие истинные римляне очень светлые, включая Цезаря. Всему виной строение лиц, характерное для пиценцев. Полное круглое лицо, острый подбородок, короткий нос, тонкие губы. Галл, не римлянин. И это мешает. Сколько бы ни протестовали пиценцы, доказывая, что их предки — мигранты-сабины, истина заключалась в том, что все они — потомки галлов, которые осели в Пицене более трехсот лет назад. И весь мир знал об этом.

Когда поднялся галл Габиний, реакция большинства сенаторов, сидящих на своих складных стульях, была явной: неприязнь, неодобрение, смятение. При обычных обстоятельствах его очередь говорить была бы одной из последних. В нынешнем месяце Габинию в списке предшествовали четырнадцать действующих магистратов, четырнадцать вновь избранных магистратов, около двадцати консуляров — если, конечно, все они присутствовали на заседании. Но присутствовали не все. Такого не случалось. Тем не менее случай беспрецедентный: трибун открывал дебаты.

— Год не был хорошим, не так ли? — задал вопрос Авл Габиний Палате по завершении официального обращения ко всем, кто стоял перед ним в списке ораторов. — Последние шесть лет мы пытались воевать с пиратами лишь на Крите, хотя пираты, только что напавшие на Остию и захватившие флот с зерном, не говоря уж о пленении двух преторов, прибыли из мест, расположенных к Риму значительно ближе Крита, не так ли? Они патрулируют центральную часть Нашего моря, у них базы на Сицилии, Лигурии, Сардинии и Корсике. Ими командуют Мегадат и Фарнак, а эти люди уже несколько лет успешно и к взаимному удовольствию контактируют с разными губернаторами Сицилии, такими, как ссыльный Гай Веррес, благодаря чему они могут беспрепятственно плавать в сицилийских водах и стоять в бухтах. Я думаю, они собрали всех своих союзников и сопровождают флот с зерном от Лилибея. Вероятно, их первоначальным намерением было захватить наши корабли на море. Но кто-то, кому они платят в Остии, сообщил им, что в Остии барж нет и не будет дней восемь-девять. Зачем в таком случае довольствоваться частью зерна, напав на корабли на море? Лучше сделать это, когда весь флот спокойно, с полным грузом будет стоять в Остии. Я хочу сказать: все знают, что Рим не держит войск на своей территории, в Лации! И что же, в таком случае, остановит пиратов в Остии? Ответ короткий и простой: ничто!

Это последнее слово оратор так выкрикнул, что все вскочили, но никто не ответил. Габиний огляделся и пожалел, что нет Помпея и Великий Человек не услышал его выступления. Жаль, очень жаль. Все же Помпею понравится письмо, которое Габиний отправит ему этим вечером!

— Что-то надо предпринять, — продолжал Габиний, — и под этим я не имею в виду наши обычные хаотические метания, в совершенстве представленные кампанией, в которой наш Козленок завяз на Крите. Сначала ему удалось нанести неубедительное поражение критскому сброду на суше, потом он осаждает Сидонию, которая в конце концов капитулирует, — при этом он отпускает пиратского главаря Панареса! В результате еще два города пали. После этого он осаждает Кносс, в чьи стены тайком пробрался известный пиратский полководец Ласфен. Когда падение Кносса становится неизбежным, Ласфен разрушает все, что не может унести с собой, и убегает. Эффективная осада, не так ли? Но какая катастрофа доставляет нашему Козленку больше горя? Побег Ласфена или потеря клада? Разумеется, потеря клада! Ласфен — только пират, а пираты не дают выкупа за своих. Пираты знают, что их распнут, как рабов!

Габиний, галл из Пицена, замолчал, дикарски ухмыляясь. Так скалиться умеют только галлы. Наконец плебейский трибун тяжело вздохнул и повторил:

— Что-то надо делать.

И сел.

Никто не сказал ни слова. Никто не шевельнулся. Квинт Марций Рекс испустил тяжкий вздох.

— Никто не хочет что-нибудь сказать?

Он обвел взглядом один ряд за другим по обеим сторонам Палаты, нигде не останавливаясь, пока не наткнулся на насмешливый взгляд Цезаря. Почему Цезарь так смотрит?

— Гай Юлий Цезарь, когда-то тебя захватили пираты, но тебе удалось одолеть их. Разве тебе нечего сказать? — спросил Марций Рекс.

Цезарь поднялся со своего места во втором ряду.

— Только одно, Квинт Марций. Что-то надо делать.

И сел.

Единственный консул этого года вскинул руки, словно сдавался невидимому врагу, и распустил собрание.

— Когда ты намерен ударить? — спросил Цезарь Габиния, когда они вместе покидали курию Гостилия.

— Не сейчас, — весело ответил Габиний. — У меня и Гая Корнелия имеется кое-какое дело. Я знаю, обычно плебейский трибун начинает службу, совершив что-то выдающееся, но я считаю это плохой тактикой. Пусть сначала наши уважаемые будущие консулы Гай Пизон и Маний Ацилий Глабрион своими задницами согреют свои курульные кресла. Пусть они подумают, что Корнелий и я исчерпали репертуар. А уж потом я попытаюсь снова поднять эту тему.

— Вероятно, это случится в январе или феврале.

— Определенно не раньше января, — сказал Габиний.

— Значит, Магн уже готов взяться за пиратов.

— Он во всеоружии. Могу сказать тебе, Цезарь, что Рим не видел ничего подобного.

— Тогда скорее бы наступил январь. — Цезарь помолчал, загадочно посмотрел на Габиния. — Магну никогда не удастся привлечь на свою сторону Гая Пизона, который ни на шаг не отходит от Катула и от boni. Глабрион более перспективен. Он так и не забыл, что с ним сделал Сулла.