Сивилла - волшебница Кумского грота - Людмила Шаховская Страница 21

Упрашивания Брута не остались без успеха — перспектива мук, ожидающих Эмилия, удовлетворила фантазию кровожадной женщины.

— Возьми его, Юний, — сказала Туллия, — и терзай как хочешь.

Брут со злорадным хохотом обратился к осужденному:

— Пойдем, смельчак, освежимся ночной прохладой в лесу! Славно мы там с похмелья выспимся, а если Морфей к нам не пожалует, сочтем все звезды от безделья. На рассвете Говорящий Пес упрячет тебя в конуру.

— Счастливец этот дедушка Юний! — заметил Секст. — Он может совсем не хмелеть, сколько бы ни пил вина, причем самого крепкого. Хотелось бы мне иметь такую натуру! Пил-пил, дремал, качался, нес дичь, бормотал без склада и лада, а теперь совсем бравый человек — весь хмель его пропал моментально, лишь только это ему понадобилось.

Многие удивлялись, но Валерий саркастически шепнул Луцию:

— Еще бы Бруту не протрезвиться! Я видел, как он вино выливал украдкой под стол.

В эту минуту поднялся с ложа Тарквиний, полусонный, пьяный, едва ли в силах понять, что такое случилось и разозлило его жену, а если бы он и понял, то не обратил бы внимания, потому что в последнее время все казни и другие виды расправы с нелюбимыми особами вполне предоставил на ее полную волю.

— Прощайте! — проговорил он, заплетаясь и языком и ногами. — Уж близится полночь… Спокойной вам желаю ночи, друзья мои! Ступайте на отдых! С зарей на охоту отправимся, быть может, завтра она будет у нас удачнее нынешней.

Он ушел, поддерживаемый рабами.

— Валерий, — шепнула Лукреция, — мой отец давно послан Тарквинием в Кумский грот за сивиллой. Он должен в эту ночь, по моим предположениям, привезти сюда волшебницу. Зачем она нужна Тарквинию, я не знаю. Вот мой перстень, он не дешев, возьми и подари его сивилле. Может быть, она даст тебе совет для спасения друга. Поезжай сейчас по Римской дороге. Если встретишь сивиллу, то вдали отсюда ты успеешь переговорить с нею удобнее, чем здесь.

— Твой совет хорош, матрона, — отозвался молодой патриций тоже шепотом, — и я постараюсь исполнить его как можно аккуратнее. Я пойду к Бруту, чтобы сообща…

— Не делай этого! Во-первых, ты в разговорах потеряешь время. Не думаю, чтобы Брут сказал тебе что-нибудь очень важное — он теперь в высшей степени расстроен. А во-вторых, это страшно — ваши разговоры могут подслушать солдаты. Если тебе нужен советник, кроме волшебницы, то ведь с ней будет мой отец, а его ты считаешь, как все, мудрым и преданным вам, а не Туллии.

— О да!..

Все разошлись, палатка опустела. Туллия удержала Лукрецию и Фульвию при себе.

— Останьтесь здесь ненадолго, побудьте со мною, пока пройдет полночный час, — сказала она. — Поговорим!.. Сегодня отчего-то особенно овладел мной панический страх. Я не хочу быть в этот час одна. — Она всплеснула руками в суеверном ужасе. — О, полночь, полночь! О, как я боюсь этого времени, Фульвия!.. Чу!.. Слышишь?.. Как будто кто-то хохочет далеко отсюда, в лесу или в горах.

— Слышу, — ответила молодая девушка, — но никто там, тетушка, не хохочет. Это шум воды, в лесу ревет над оврагом водопад.

— Водопад! — повторила Туллия, вздрогнув. — Ужасный звук! Ты знаешь, сколько осужденных я отправила в Аид с той скалы, и вот они, всплывая над трясиной, в полночный час вместе с туманом летают, носятся над местом своей гибели, поют и стонут. Слышишь, Фульвия? Слышишь? Явственно и громко они меня кличут, они меня злодейкой зовут.

— Усни скорее, могучая! — посоветовала Лукреция. — Мы тут посидим.

Она знала, что Туллия не переносит присутствия служанок подле нее не во время туалета, не удостаивая их ни словом разговора, поэтому и требовала для разделения ее одиночества родственниц.

Она ласково обняла Лукрецию, возражая на ее предложение.

— Я не могу теперь спать, не в силах. Эти ужасные мертвецы явятся мне во сне…

И лютая старуха затряслась от нервной дрожи.

— Явятся… всю ночь станут мучить меня во сто крат хуже, нежели я их мучила. — Она горестно вздохнула, всплеснув руками. — Ах, Лукреция! Кого тревожит совесть, тому нельзя спокойно жить. Поверь мне, я постоянно страдаю, мне жить противно, горько… Поверь, все почести и власть я отдала бы за чистоту души. Простой бедняк-пахарь счастливее меня, он не чувствует приставаний злых фурий, не сделав ничего дурного. Житье таких людей завиднее моего. Целый день они работают по привычке, охотно, без всяких ужасных мыслей, а ночью спят до зари непробудно, и не придут убитые ими противники, не станут проклинать их из ада. А я… я мечусь, терзаюсь, не находя себе отрады. Ни удалить призраков, ни заглушить их голосов я не имею средств, и это почти каждую ночь… Такая пытка!.. Ах!.. Помоги мне, Лукреция, посоветуй что-нибудь… Не знаешь ли ты, какой жертвой лучше всего умилостивить тени казненных? Я много раз приносила им жертвы, но это не помогло мне.

Люди честные, трезвые, простодушные, многое понимают на свой лад и не в силах усвоить точку зрения настоящих злодеев, испорченных насквозь, до самых мелких фибр потемневшей души, не в силах понять и логику пьяниц, ставших полоумными от неумеренного питья вина, какой именно была Туллия, знаменитая жена Тарквиния Гордого.

Лукреция подумала, что сердце тиранки способно уступить голосу добродетели.

— В Ферентии казнен Турн, — сказала она, — здесь его сын ждет казни. Прости Эмилия, вели ему, как сыну умерщвленного, принести за тебя жертву теням мучающих тебя страдальцев. Они навсегда скроются в Аид, а твоя душа очистится от этого греха. Тень Турна за прощение сына примет тебя под свое покровительство, не даст другим призракам больше тревожить тебя. Твой страх пройдет, ты перестанешь бояться полуночи, темноты, шума водопада…

Фульвия перебила речи невестки своими мольбами, упав на колени к ногам Туллии:

— Тетушка, милая тетушка! Во имя всего святого, прошу тебя, не казни Эмилия! Он станет помнить твою милость, станет молиться за тебя!

Остывший гнев тиранки закипел с новой силой.

— Насмешницы! — вскричала Туллия, злобно усмехнувшись. — Я думала, что вы дадите мне полезный совет, а вы вздумали воспользоваться минутой моей слабости, вздумали спасать ненавистного мне человека — спасать того, кому моей пощады не будет! Минутный страх старой больной тетки явился вам предлогом спасать Эмилия. Вы полагали, что сердце мое растает от ваших упрашиваний, полагали, что я с вами расцелуюсь, разрыдаюсь, начну вопить о моих грехах? Ошибаетесь!.. Неужели вы думали, что я пойду умолять сына Турна о молитве за меня, а он еще, пожалуй, торговаться начнет со мной, как жрец с простонародьем. Возврати я ему отцовское наследство, дай ему в жены Арну, взяв ее назад от мужа… Ах, как все это смешно, потешно!.. Сам Юний Брут не мог бы выдумать ничего подобного! Благодарю, Лукреция, за шутку! Ведь это все вы обе выдумали нарочно, чтобы меня развлечь… Так или не так?.. Ну, говорите, отвечайте!.. Да, и не забудьте, что у вас самих на плечах-то не по две головы! Тебя, Фульвия, я отлично поняла еще и с другой стороны…