Английские подводные лодки типа “Е” в первой мировой войне. 1914-1918 гг. - Галина Гребенщикова Страница 21

По лодочной спецификации главные дизельмоторы должны были давать ПЛ скорость не менее 18 узлов. В соответствии с этим предполагались к установке два двигателя двухтактного типа мощностью каждый по 1320 л.с. Запас топлива по спецификации был рассчитан не менее, чем на 2250 миль 10-ти узловым экономическим ходом, не считая в том числе запаса в 33 % от этого количества для зарядки аккумуляторов. Подводная скорость отечественных ПЛ должна была составить 10 узлов в течение 2,5 часов; предполагалась установка двух электромоторов завода Вольта мощностью каждый по 450 л.с.

На практике, однако, все оказалось намного сложнее. Впоследствии выполнение этих и других заданий, причем с понижением мощности дизельмоторов до 1110 л.с., было осуществлено только на двух лодках – “Змее” (Балтийский завод) и “Кугуаре” (завод Ноблесснера). Вместо мощных двигателей дизельного типа, заказанных в Германии и не привезенных в Россию, на остальных ПЛ типа “Барс” поставили двигатели намного меньшей мощности – по 420 л.с., приобретенных в Америке, и по 250 л.с., частично снятых с амурских канонерских лодок, а частично изготовленных по срочному заказу на Коломенском машиностроительном заводе.

Командир Е1 Ноэль Лоуренс

Командир Е. Ю. Фрэнсис Кроми

Подводные лодки типа “Е” у плавбазы “Двина” (б. крейсер “Память Азова”) в Ревеле

Двигатели в 1110 л.с. оказались настолько громоздкими по отношению к габаритам машинного отделения лодки, что свободные проходы со стороны бортов практически отсутствовали, что затрудняло качественное обслуживание и ремонт “Змеи” и “Кугуара”. Вытекающие последствия таких недостатков были очевидны – боевые качества ПЛ остались низкими. Установка двигателей в 250 л.с. и 420 л.с. на других лодках не препятствовала их обслуживанию и ремонту, но привела к значительному уменьшению надводных скоростей. Также пришлось отказаться и от установленных вначале на “барсах” восьми торпедных аппаратов Джевецкого из-за их непрактичности. Опыт использования этих аппаратов показал их непригодность к стрельбе при низких температурах (обмерзание) и нарушение герметичности торпед (18-дюймовых мин Уайтхеда образца 1912 г.) при погружении на глубины свыше 20 м. Таким образом, в начальный период войны Балтийский флот располагал лишь старыми ПЛ, непригодными к серьезным операциям. Они были спроектированы и построены еще во время русско-японской войны, имели ограниченную автономность и плохие маневренные качества. Из балтийских лодок самой совершенной считалась “Акула” (370/475 т). На успешность действий русских лодок влияли такие негативные факторы, как отсутствие рациональных методов маневрирования при выходе в атаку и устаревшие методы торпедных стрельб.

В кампании 1914 г. русским ПЛ была поставлена задача уничтожения боевых кораблей противника, и в первые недели войны они развертывались на позициях у входа в Финский залив. Английский автор Пол Кемп в своей книге пишет, что британский посол в Москве Джордж Бьюкенен “получил инструкции предложить русскому правительству усилить Балтийский флот новыми английскими субмаринами. Предложение было принято, и порт Либава был готов принять союзников”. Однако как показали архивные документы, это утверждение не соответствовало истине.

У высшего морского начальства действительно возникло намерение усилить русские подводные силы Балтфлота. Судя по всему, окончательно такое решение вызрело на совещании в Лох-Ю. 17 сентября 1914 г. Первый Лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль на борту линейного корабля “Iron Duke” провел совещание с представителями Адмиралтейства, Генерального штаба и высшими морскими чинами. Среди поднятых вопросов обсуждалось и предложение Роджера Кийза об отправке нескольких лодок на Балтику для операций против Флота Открытого Моря.

В итоге участники совещания в Лох-Ю единогласно согласились с предложением Кийза о форсировании Зунда (Эресунна). Им было известно, что нейтральная Дания заминировала Большой и Малый Бельты, входившие в Балтийскую проливную зону, поэтому, по их расчетам, для прорыва оставался только мелководный Зунд, где глубины на отдельных участках фарватера не превышали 8 метров. Но англичане, по всей вероятности, не знали о том, что датчане успели выставить минное заграждение и в Зунде, оставив свободным лишь узкий фарватер Флинт в шведских территориальных водах.

Известно ли было Петербургу о принятом в Лох-Ю решении? По прошествии всего двух месяцев после открытия фронтов Первой мировой войны^ (16) октября 1914 года российское Морское министерство и Морской генеральный штаб получили из Лондона шифрованные телеграммы одного и того же содержания. Военно-морской атташе в Англии капитан 1 ранга Н.А. Волков в телеграмме на имя начальника МГШ вице-адмирала А.И. Русина передал совершенно неожиданную информацию, в реальность которой поначалу трудно было поверить: “Англичане послали в Балтийское море три подводные лодки. Можно ожидать появления их у Либавы начиная с 7 октября старого стиля. Подходя к Либаве, они поднимут английский кормовой военный флаг и английский гюйс, пустя одновременно красные ракеты. Номера лодок E1, Е9 и Е11, но номера закрашены”.

Получив такую информацию, Русин немедленно приказал зашифровать и отправить телеграмму главковерху вел. Кн. Николаю Николаевичу: “Адмирал Эссен донес о молодецком переходе в Балтийское море из Англии двух подводных лодок”. Приказ о походе в Россию оказался полной неожиданностью не только для русского командования, но и для командиров английских лодок, так как был ими получен всего за полчаса до снятия с якоря. Они объяснят внезапное решение Адмиралтейства послать на Балтику новейшие лодки типа “Е” получением морской разведкой крайне важной информации о концентрации главных сил германского флота в районах Данцигской и Кильской бухт.

В дальнейшем в переписке с Петербургом британское руководство будет утверждать, что целью отправки ПЛ в Россию было его намерение воевать со своими союзниками в собственных водах германского флота из-за его пассивности в Северном море.