Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский Страница 21

Утром к борту пристала большая джонка с подарками раджи: для команды — 5 штук откормленных свиней, а для офицеров — несколько связок зеленых прутьев сахарного тростника как лакомство и по коробке манильских сигар; с джонки выбросили еще на палубу три корзины ананасов — корм свиньям. Мы решили поменяться со свиньями, так как грызть тростниковые прутья мы не находили для себя особенным удовольствием. Раджа приехал на клипер в парадном мундире и в каске; на босых ногах были одеты ажурные бамбуковые сандалии. Командир принял его торжественно, выстроив караул и команду во фронт. Выпив у командира бокал шампанского, раджа простился с нами и уехал на берег. Клипер ему салютовал, чем он остался весьма доволен. К вечеру мы снялись с якоря и ушли в Сингапур. Скоро все наши суда, ходившие на поиски бухт, вернулись с такими же результатами.

В конце апреля выяснилось, что войны с Китаем не будет и все суда, кроме 4-х, получили разные маршруты для следования в Россию. «Наездник», «Джигит», «Разбойник» и «Минин» возвращались через Суэц, идя туда Индийским океаном и Красным морем. Идти туда ближайшим путем, т. е. через Коломбо и Аден нам, парусным судам, было невозможно, так как в летнее время в Аравийском заливе дует SW свежий муссон, противный нашему курсу, поэтому избирался следующий маршрут. Суда идут в Зондский пролив, спускаются до 12° южной параллели и приблизительно у Кокосовых островов получают попутный пассат, следуют по этой параллели вплоть до восточного берега Африки; затем идут вдоль этого берега на север между Гвардафуем и Сокотрой; пройдя последнюю, вступают под пары до входа в Красное море. Перед входом в это море запасаются углем или в Периме (остров в Бабэльмандебском заливе), или в Адене.

Нашим попутчиком был «Джигит», с ним мы пошли в Батавию. Из Батавии «Джигит» вышел на день раньше нас. Командиры условились опять идти врозь, не стесняя друг друга, и рандеву назначили в Адене.

Третьего дня 1881 г. «Наездник» вышел из Батавии, следуя на запад вдоль знакомого явского берега; прошли мы Зондский пролив мимо знакомого нам маяка и вышли в Индийский океан. Два дня спускались до Кокосовых островов и там, получив попутный пассат, вступили под паруса; шли по 12° параллели южных тропиков. Повторилась прошлогодняя картина пассатного плавания: голубое небо, синий океан, тишина на палубе и легкий скрип снастей: клипер плавно скользит под высокими парусами, туго надутыми освежающим ветром. Тень от парусов покрывает всю палубу, поэтому жара малотомительна. Из раскрытого офицерского люка по палубе разносятся звуки мелодий фантазирующего «маленького» штурмана, а ему вторят яркие тропические птицы, развешенные на штагах частью в клетках, частью порхающие на свободе. По ночам ветер свежел, клипер бежал быстрей, брам-стеньги трещали и вахтенные зорко следили за лисельными рейками, изогнутыми, как лук, под напором порывов засвежевшего ветра.

СЕЙШЕЛЬСКИЕ ОСТРОВА И АДЕН

На 12-й день открылись зеленые шапки Сейшельских островов. На больший из них Victoria мы зашли на сутки, чтобы взять свежей провизии, и стали на якорь в полукруглой зеленой бухте, по берегу которой живописно раскинулся небольшой городок. Острова отняты англичанами у Франции во время наполеоновских войн. Он населен потомками французов, частью перемешавшихся с туземцами и англичанами. Ванильные плантации и фрукты — главное богатство острова. Русского консула, конечно, здесь нет, но скоро приехал к нам молодой англичанин, заменяющий губернатора. Угля нам не понадобилось, а попросили только свежей провизии и фруктов. Англичанин сообщил нам, что несколькими днями раньше сюда заходил «Минин», идя в Аден по тому же маршруту. С берега к нам наехало много французских семейств — здешних плантаторов. Под вечер мы съехали на берег и посетили пригласивших нас французов. Они приняли нас радушно, точно старых знакомых, и между прочим задарили нас ванилью, укупоренною в жестянки. Вечером, сидя в гостях на веранде, мы наслаждались здешним прекрасным климатом, умеряемым океаном. Сюда, как на Мадеру, приезжают слабогрудые больные. На острове общеупотребительный язык французский.

С рассветом мы продолжили плавание до берегов Африки, склоняя курс к северу. Через 4 дня открылся берег Африки и задул свежий SW. Мы легли на NO вдоль берега, идя свежим попутным муссоном, делая по 12 узлов под брамселями. С левой стороны на далеком горизонте виднелся все время желтый песчаный берег Африки, с которого мелкая песочная пыль доносилась до нас ветром и покрывала всю палубу. К ночи муссон крепчал и вгонял клипер в 13 узлов. Через два дня впереди открылся остров Сокотра, а несколько левее — высокий обрывистый мыс Гвардафуй; ночью мы его обогнули, взяв курс влево на Аден. Здесь паруса мгновенно заполоскали и мы заштилели, так как высокие горы у Гвардафуя, точно стеной, закрывают Аденский залив от дующего там муссона. Развели здесь пары и пошли прямо в Аден. Этот переход при штиле и ярком тропическом солнце был очень тяжел. Особенно страдали наши кочегары: им приходилось выносить в котельных помещениях температуру до 45°; давали им все время воду с красным вином и сменяли их через 2 часа. На этом переходе пассажирские пароходы, щадя своих кочегаров, обыкновенно берут местных негров, обученных специально кочегарному делу. Но нам негде было их взять; такие артели негров имеются в Адене и Суэце для перехода Красным морем, где ощущается наибольшая жара.

За сутки до Адена, среди белого дня, над клипером пронеслась большая красная туча, направляясь от берега Африки к берегам Аравии. Нам показалось странным такое атмосферное явление, но спустя несколько времени из этой тучи на нас посыпалась точно красная пыль и густо засыпала всю палубу, марсы, реи и открытые люки. Оказалось, что это проносилась саранча; на палубе копошились густыми кучами очень красивые, розового цвета крылатые стрекозы, с туловищем около полутора вершка длиною и прозрачными сетчатыми крыльями. Наши макаки с жадностью накинулись на них и пожирали их с видимым удовольствием. Пришлось вызвать всю команду наверх с голиками и лопатами для очистки палубы от этих непрошеных гостей. Каюты и нижние помещения клипера только к вечеру удалось очистить.

На 22-й день плавания от Батавии клипер под вечер входил на рейд Адена, где стояло несколько коммерческих пароходов, русский доброволец «Россия» и наш попутчик «Джигит»; стоит он «именинником», паров у него нет, труба спущена, рангоут выправлен в струнку, и даже борт подправлен свежею краскою; его задорный вид нас заинтриговал: если он только вчера сюда пришел, то значит переход сделал в те же 22 дня, что и мы, а между тем мы, идя вдоль берега Африки, форсировали так парусами, что рисковали переломать рангоут. У нашего командира глаза загорелись задорным огоньком, и он, дав полный ход, лихо направился в узкий промежуток между «Джигитом» и смежным пароходом, чтобы пробраться на внутренний рейд в самую гущу стоящих там судов. На «Джигите» все вышли наверх и, затаив дыхание, молча ожидали момента, когда «Наездник», проходя мимо него, заденет своими реями за его рангоут… Наступила мертвая тишина, и наш блок на ноке грота-реи ударил и сшиб лисель-спиртный блочек «Джигита». Оттуда командир спокойно крикнул: «Never mind, Captain, all right» (не беспокойтесь, капитан, все благополучно).

Мы проскочили мимо и стали на якорь, а на «Джигите» послали людей на рею, и через 5 минут был уже заведен новый блочек вместо утонувшего. Уже стемнело, и наш командир отложил свой визит командиру «Джигита» на завтра. Кают-компании наши тоже не торопились с визитами. На другой день выяснилось, что «Джигит» пришел сюда только накануне, т. е. шел столько же, как и мы, но если учесть сутки нашей стоянки на Сейшельских островах, то выходило, что «Наездник» шел всего 21 день, а «Джигит» 22 дня. Это нас утешало, а «Джигит» считал, что переход оба клипера сделали с равною скоростью — 22 дня, и был также доволен. Охлаждение между судами существовало, но не очень резкое.