Польша против СССР 1939-1950 - Елена Яковлева Страница 21

Но есть и не менее любопытные сведения, которые можно найти на страницах недавно опубликованной в Польше «Хроники сестер-бенедиктинок аббатства Св. Троицы в г. Ломжа» (до 1941 г. входил в состав Белостокской области Белоруссии): «22 июня 1941 г. Ранним утром послышался гул самолетов и время от времени грохот разрывающихся над городом бомб... Несколько немецких бомб упало на ключевые советские учреждения. Среди Советов поднялась неописуемая паника. Они начали в беспорядке убегать. Поляки жутко радовались. Грохот каждой разрывающейся бомбы наполнял души невыразимой радостью. Через несколько часов в городе не было ни одного совета, евреи попрятались где-то по погребам и подвалам. До обеда заключенные покинули камеры. Люди на улицах бросались в объятья друг другу и плакали от радости. Советы отступали без оружия, ни одним выстрелом не отвечая наступающим немцам.

Вечером того же дня в Ломже не было ни одного Совета. Ситуация, однако, оставалась неясной — Советы сбежали, а немцы еще не вошли. На следующий день, 23 июня, такая же пустота в городе. Гражданское население занялось грабежами. Были разгромлены и разграблены все советские склады, базы и магазины. Вечером 23 июня в город вошло несколько немцев — население вздохнуло с облегчением» ^[39].

Следует отметить, что польские историки в настоящее время — и в этом надо им отдать должное — без всяких оговорок (так как для большинства из них, даже в отличие от доктрины Армии Крайовой, и Россия и Германия равно ненавистные враги) утверждают, что и в Вильно, и во Львове немецкая оккупация принесла на определенное время облегчение. Объясняют они это очень просто: агрессия СССР отдала польское общество на «восточных окраинах» в лапы советским варварам, прославившимся кровавыми чистками. Отсюда и радость, что варваров прогнали носители европейской цивилизации. «После русских мы при немце зато чувствовали себя как в раю», «Я радовался, как все», — вот цитаты из сборника Польской Академии наук «Европа непровинциальная», посвященного переменам на восточных землях прежней Польской республики.

Что ж, получается, причина подобных, прямо скажем, отрицательных эмоций в адрес русских все-таки в ненависти, которую вызвали в поляках советские реалии, насаждавшиеся на бывших «восточных окраинах» с включением их в состав СССР? Так же как и лучшие надежды, возлагаемые на приход фашистов? Ведь судя по запискам носительниц католической морали, такие чувства испытывали представители всех слоев польского населения! Что, между прочим, резко отличает их от советских современников, в которых даже проклятый сталинский тоталитаризм не вытравил человеческого сопереживания «униженным и оскорбленным». А чтобы проиллюстрировать эту мысль, снова вспомним Константина Симонова, написавшего вскоре после нападения Германии на Польшу:

«Когда началась война немцев с Польшей, все мое сочувствие, так же как и сочувствие моих товарищей из редакции военной газеты, где мы вместе работали, было на стороне поляков, потому что сильнейший напал на слабейшего и потому, что пакт о ненападении пактом, а кто же из нас хотел победы фашистской Германии в начавшейся европейской войне, тем более легкой победы?» ^[40]

А ведь при этом тот же К. Симонов остается честным и не скрывает своего отношения к довоенной Польше: «...А то, что там, в Европе, наши войска вступают в Западную Украину и Белоруссию, мною, например, было встречено с чувством безоговорочной радости. Надо представить себе атмосферу всех предыдущих лет, советско-польскую войну 1920 года, последующие десятилетия напряженных отношений с Польшей, осадничество, переселение польского кулачества в так называемые восточные коресы, попытки колонизации украинского и в особенности белорусского населения, белогвардейские банды, действовавшие с территории Польши в двадцатые годы... В общем, если вспомнить всю эту атмосферу, то почему же мне было тогда не радоваться тому, что мы идем освобождать Западную Украину и Западную Белоруссию?» ^[41]

Да, именно так. Хотя возвращение в состав СССР Западной Украины и Западной Белоруссии Константин Симонов приветствовал, вторжение в Польшу фашистской Германии с негодованием осуждал. И, можно быть уверенными, не он один. В отличие от не знающих сомнений польских патриотов, которые почти до самого конца войны выжидали, чья возьмет, а когда наконец поняли, чья, в лучших «коммерческих» традициях прикинулись союзником сильнейшего, то бишь СССР.

Ладно, пусть так. Но тогда, может, поляки, не попавшие под советский гнет и, соответственно, не подвергшиеся репрессиям, вели себя как-нибудь по-другому? Пусть теперь выскажутся те, которым «посчастливилось» оказаться в зоне гитлеровской оккупации, так надо понимать, более «европейской» и «гуманной», по сравнению с людоедской большевистской. Возможно, это многое прояснит в вопросе, почему не задалось советско-польское товарищество по оружию на равных.

Владыслав Студницкий, польский общественный деятель, практически неизвестный в России, но зато не забытый в Польше и пользующийся там до сих пор репутацией «истинного патриота Польши» (а патриоты наверняка знают, что нужно для блага страны, и стремятся все для этого делать) осенью 1939 г. писал следующее: «Ко мне приходили преимущественно люди старшего поколения, имевшие разное социальное происхождение и являвшиеся представителями разных политических направлений. Тут были рабочие, ремесленники, члены крестьянской партии, представители профессиональной интеллигенции, прежде всего юристы, журналисты, предприниматели, много дворян. Они высказывали мнение, что с Германией надо договариваться, надо сформировать национальный комитет, послать делегацию в Берлин, надо спасать то, что можно спасти». И, по мнению самого Студницкого, основой для взаимопонимания между Германией и польским обществом должен был стать предполагавшийся и ожидаемый советско-немецкий конфликт. В беседе с немецким комендантом Варшавы Карлом фон Нойманн-Нойроде Студницкий заявил: «Вы проиграете войну без возрождения Польши, без создания польской армии».

Тот же Студницкий уже 20 ноября 1939 г. составил и передал немецким властям «Памятную записку о польской армии и наступающей советско-немецкой войне». По его замыслу, новую польскую армию должно было создать временное правительство Польши. С помощью этой армии предполагалось отбросить большевиков на восток до Днепра. При этом территории до Дона и Кавказа предназначалась Германии. «Если пароль звучит как "Война против России", то нет оснований для каких-либо опасений и сомнений, так как величайшим несчастьем для польского народа было бы, если бы вся Польша попала под пяту Советской России» ^[42]. Точно такие же настроения, вкупе с готовностью «дружить» с немцами против России, гнездились и в головах руководителей Армии Крайовой, большая часть которых «прославилась» еще в польско-советской войне 1920 г.