Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов Страница 21

Действительно, в бумагах Ромма сохранились выписки из «Опыта о человеческом разумении» Локка^[198], сделанные в 1770 г. Однако эта книга распространялась во Франции вполне легально, и само по себе обращение к ней еще не подразумевало наличие у ее читателя интереса к «запретным» темам философии французского Просвещения и, в частности, к теориям Руссо. К тому же знакомство с трудом Локка, похоже, не способствовало развитию у Ромма вкуса к философии, даже если таковой у него и был в юности. Впоследствии, как отмечает сам Галанте-Гарроне и в чем мы сможем убедиться ниже, Ромм весьма пренебрежительно отзывался о гуманитарных науках вообще и о философии в особенности.

Что же касается распространения просветительских идей во Франции второй половины XVIII в., то оно носило далеко не всеобщий характер. Во всяком случае, эти идеи были явно не в чести среди риомских друзей Ромма, с которыми тот поддерживал самые тесные отношения на протяжении всей своей жизни. В круг этих людей, объединенных общей любовью к наукам и искусствам, Ромм, судя по его словам, вошел где-то в начале 1770-х гг., видимо, сразу после окончания коллежа. В одном из писем Дюбрёлю за 1777 г. он заметит, что их дружба длится около четырех лет^[199], а в письме тому же корреспонденту от 29 сентября 1791 г. определит ее продолжительность уже более чем в 20 лет^[200]. В этот круг Ромма ввел астроном и натуралист М. Бонифас (1738–1816), больше известный под именем Дю Карла (или Дюкарла)^[201]. Уроженец Тарна, Дю Карла, в силу неизвестных нам жизненных обстоятельств, в 1770-е гг. на какое-то время оказался в Риоме, где и встретился с Роммом. Вскоре он уехал в Париж, но перед этим свел Жильбера со своими знакомыми, которые для того стали друзьями на всю жизнь^[202].

Наиболее близок Ромму из них был, пожалуй, Габриэль Дюбрёль. Именно через него Ромм, странствуя по свету, поддерживал связь с родным городом. Дюбрёль же, в отличие от своего друга-путешественника, всю жизнь практически безвыездно провел в Риоме. Здесь он родился в 1747 г., здесь учился в Ораторианском коллеже, здесь на протяжении многих лет занимал пост директора почты. Человек весьма любознательный и охочий до книг, Дюбрёль, опять же в отличие от своего друга, достаточно прохладно относился к точным наукам и отдавал предпочтение гуманитарным дисциплинам – истории, философии, литературе. Будучи как минимум в общих чертах знаком с идеями философов Просвещения, он не только не разделял их, но и относился к ним с откровенной неприязнью. «Заинтересованность в нашей религии – это самое дорогое, что у нас есть. Вы должны относиться к этому с высочайшим вниманием и никоим образом не прислушиваться к нечестивым софизмам наших современных философов», – предостерегал Дюбрёль находившегося в Париже Ромма^[203].

Столь же резкое неприятие у риомского почтмейстера вызывали и ставшие обыденными в политической литературе того времени нападки на власть. В одном из посланий Ромму он так характеризует прочитанную накануне книгу: «Имея мало времени, не буду подробно распространяться о томе по истории Франции. Ограничусь лишь замечанием, что прочитал его с удовольствием, что он написан простым и естественным языком и что, несмотря на все сказанное нашими мыслителями и нашими философами, кричащими о свободе, наше правительство является точно таким, каким его изобразил г-н Моро (Moreau)»^[204]. Жакоб Николя Моро (1717–1803), со взглядами которого соглашался Дюбрёль, был широко известным в дореволюционной Франции защитником монархической традиции и последовательным критиком просветительской философии.

Глубокая религиозность отличала и друга семьи Ромма – Гаспара Антуана Болатона (Beaulaton), который был для Жильбера и старшим товарищем, и, в некотором роде, покровителем. Болатон родился в 1724 г. в Риоме^[205]. В 1740 г., после пяти лет учебы в Ораторианском коллеже, он уехал в Париж изучать философию и теологию. Позднее Болатон занимал различные должности в Ораторианском ордене, в частности преподавал теологию в Риоме (1751–1754, 1761–1766), когда, возможно, и познакомился с Роммом. В 1770 г. Болатон оставил преподавание и занял место каноника, что позволяло ему уделять гораздо больше времени своему любимому занятию – литературе. В течение нескольких лет он трудился над стихотворным переводом «Потерянного рая» Мильтона, вышедшим в свет уже в период пребывания Ромма в России. Сочинение английского поэта привлекло к себе Болатона и своим изысканным стилем, большим ценителем которого он был, и горячим религиозным энтузиазмом, в полной мере разделяемым им самим^[206]. Как и остальные друзья Ромма, Болатон читал полуподпольное издание янсенистов Nouvelles ecclésiastiqaues^[207]. Во второй половине 1780-х годов он работал над сочинением «Монолог, или Беседа о Боге, природе и людях», но так его и не окончил.

Доктор Антуан Буара (Boirat), еще один близкий друг Ромма, также был глубоко верующим человеком и противником «новой философии». Буара родился в Риоме приблизительно в 1723 г.^[208] Получив медицинское образование в Монпелье, он вернулся на родину в 1749 г. Практикующий врач, он интересовался также теоретическими вопросами науки, выписывал Journal de médecine, состоял в переписке с известнейшим парижским врачом Ф. Вик д’Азиром (Vicq d’Azyr)^[209], а после создания в 1776 г. Королевского общества медицины (Société royale de Médecine) стал его членом-корреспондентом.