Александр Михайлович. Несостоявшийся император - Александр Широкорад Страница 21

Поскольку «Рында», в отличие от «Витязя», принадлежал к Гвардейскому экипажу, и поскольку на его борту находился мичман, великий князь Александр Михайлович, на корвете собралась компания из представителей «золотой молод елей» и матерых карьеристов.

Аристократию на «Рынде» представляли князь Михаил Сергеевич Путятин, князь Сергей Александрович Ширинский-Шихматов, граф Николай Михайлович Толстой, граф Матвей Александрович Апраксин, все в чинах лейтенантов и мичманов.

Среди карьеристов выделялся лейтенант К.Д. Нилов, будущий собутыльник Николая II. Нилов хорошо известен читателям по романам В.С. Пикуля. Я же приведу краткой послужной список этого «флотоводца», чтобы показать, как делались карьеры в царствование последнего императора. После плавания на «Рынде» лейтенант Нилов станет старшим офицером на императорской яхте «Стрельна». В 1891 г. он получит чин капитана 2 ранга и примет командование учебным судном «Азия», одновременно «состоя при особе» великого князя Алексея Александровича, затем получит капитана 1 ранга. В 1899 г. он катает великого князя на его собственной яхте «Стрела».

Одновременно великий князь Алексей даёт возможность подкормиться своему приятелю и назначает его членом правления Российского общества пароходства и торговли. Формально РОПИТ — частная компания, но фактически она контролировалась государством, и Нилов был назначен туда представителем от Морского министерства. Члены правления РОПИТа получали огромные суммы не только в виде жалованья, но и путём разного рода ухищрений.

Женитьба на фрейлине царицы Марианне Михайловне Кочубей принесла Нилову не только большое приданое, но и большую протекцию — он получил прямой выход на Александру Фёдоровну.

В 1900 г. капитан 1 ранга Нилов становится командиром крейсера «Светлана», который тогда был яхтой великого князя Алексея Александровича. 1 января 1903 г. Нилов назначается командиром Гвардейского экипажа. Через три месяца ему присваивают чин контр-адмирала, ещё через пять лет (13 апреля 1908 г.) — вице-адмирала и, наконец, 25 марта 1912 г. — чин полного адмирала. За это время Нилов не только не воюет, но даже не командует соединением кораблей. Адмирал Нилов в 1905-1914 гг. командует исключительно императорскими яхтами, вначале «Полярной Звездой», а затем «Штандартом».

Вот в такой компании три года находился в плавании наш герой. Пардон, я забыл представить командира «Рынды». Капитан 1 ранга Авелан Фёдор Карлович родился в 1839 г. в семье шведских дворян, протестант, несколько раз участвовал в кругосветных плаваниях, в том числе лейтенантом на клипере «Гайдамак» и командиром клипера «Вестник». Опытный моряк и хороший дипломат. После окончания плавания тоже резко пойдёт вверх. В 1891 г. будет произведён в контр-адмиралы, а затем дослужится до полного адмирала и будет назначен управляющим Морским министерством. После Цусимы будет уволен в отставку.

Кроме двадцати трёх офицеров на борту «Рынды» находились судовой врач — прекрасный специалист П.А. Бурцев, и поп о. Агафангел, а также 371 нижний чин.

О впечатлениях от плавания на «Рынде» лучше всего нам расскажет сам великий князь: «Канун рождества 1886 года. “Рында” полным ходом входит в территориальные воды Бразилии. Я стою на носу, среди молочных облаков блестит созвездие Южного Креста, и я глубоко вдыхаю аромат тропических лесов.

Склянки, пробившие четыре часа ночи, возвещают окончание вахты, данной мне в качестве последнего испытания. Внизу в кают-компании меня ожидают холодный ужин и графин водки.

Масло потрескивает в лампе, раздаются размеренные шаги офицера на вахте, а вокруг — тишина... Чудесная тишина военного корабля на рассвете. Полная глубокого значения. Проникнутая величием Вселенной. Дарящая посвящённым прозрение.

Трудно себе представить, что там где-то есть Россия, что где-то позади остались император, царская семья, дворцы, церкви, парады, казаки, величавая красота отягощённых драгоценностями женщин.

Я вынимаю из бокового кармана маленький конверт, в котором находится карточка. “Лучшие пожелания и скорое возвращение. Твой моряк Ксения”. Я улыбаюсь. Она очаровательна. Когда-нибудь, может быть... Конечно, если император не будет настаивать, чтобы его дочь вышла замуж за иностранного принца. Во всяком случае, Ксении ещё нет двенадцати лет.

У нас всё впереди. Я только что начал кругосветное плавание, которое будет длиться три года, после чего я должен получить следующий чип. Пока же я всего только мичман. То, что я великий князь и двоюродный брат государя, ставит меня в особое положение и может вызвать неприязнь командира. На борту корабля он мой неограниченный начальник, но на суше должен становиться предо мною во фронт. Две очень элегантные дамы в одном американском баре в Париже были поражены, когда увидели, как русский “командант”, внушавший им страх, вскочил при появлении в зале молодого человека без всяких отличий. Мне достаточно было намёка, чтобы всё общество подсело к моему столу. Но я не пошевельнулся.

Я был занят в Париже присмотром за Эбелингом. Мне казалось, что он опоздает на поезд в Гавр и проведёт эти три года не в плавании, а за кулисами театра “Фоли Бержэр”.

Эбелинг — первый лейтенант [старший офицер. — А. Ш.] на крейсере “Рында”. В день нашего отплытия он дал честное слово моей матери, что не будет спускать с меня глаз во время нашего пребывания в таких современных “Вавилонах”, как Париж, Гонконг или Шанхай. Над этим обещанием у нас подтрунивали все офицеры, так как знали способность Эбелинга, что называется, “попадать в переделки”. Его голубые глаза и открытое лицо вызвали доверие у моей матери, но оказалось, что те же самые его свойства были причиною более чем радушного приёма во всех странах, у берегов которых бросала якорь “Рында”.

— Не забывайте, что я дал слово Её Императорскому Высочеству не спускать с вас глаз, — говорил он мне, заказывая пятую рюмку коньяку с содовой, — поэтому вы должны быть около меня, куда бы я ни шёл и что бы я ни делал.

В ответ на это я усмехнулся. Пока что я мог противостоять искушениям Эбелинга. Рио-де-Жанейро должен был быть нашей первой экзотической стоянкой.

Гавань, равная по красоте лишь портам Сиднея, Сан-Франциско и Ванкувера... Седобородый бразильский император, обсуждающий грядущее торжество демократии... Тропические джунгли, хранящие в своих недрах жизнь первых дней сотворения мира... Тоненькая девушка, танцующая под звуки “Ла Палома”. Эти четыре образа будут для меня всегда связаны со словом “Бразилия”...

...На берегу меня ожидала каблограмма из С.-Петербурга, в коей было приказано сделать официальный визит Дон Педро, императору бразильскому. Был январь — самый жаркий месяц в Южной Америке, и император жил в своей летней резиденции Петрополис высоко в горах. Единственным способом сообщения туда был старомодный фуникулёр, шедший зигзагами по высокому склону горы...

...Дорога длилась три часа, что было утомительно. В течение всего пути джунгли не менялись ни на йоту. Всё в них говорило о миллионах веков хаоса и о желании продолжать этот хаос и впредь.

Я дрожал с головы до ног. Только теперь я понял истинное значение слов Талмуда, утверждавшего, что нет ничего ужаснее, чем лицезрение открытого лика Создателя. Мои спутники — два юных лейтенанта с “Рынды” — перекрестились, когда мы, достигнув наконец вершины горы, увидели нашего посланника в Бразилии Ионина. Мы уже перестали верить, что в этом месте могли встретиться живые существа.