Маркус Вольф - Леонид Млечин Страница 21

В советской зоне оккупации оказалось больше 17 миллионов человек. В Берлине Красная армия заняла восемь районов, население которых превышало миллион сто тысяч человек.

Сталин дважды беседовал с руководителями немецких коммунистов — Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом, Антоном Аккерманом и Густавом Соботкой, напутствуя их перед возвращением на родину. Они отправились создавать новую Германию.

Десятого июня 1945 года советская военная администрация выпустила приказ № 2, разрешающий деятельность антифашистских партий и организаций. Принято считать это признаком демократичности и доверия к немцам. В реальности хотели дать возможность коммунистам утвердиться в пустом пока политическом пространстве восточной части Германии. Но симпатии немцев оказались на стороне социал-демократов, самой многочисленной тогда партии. Коммунисты отставали.

«Не изжитые до сего времени бесчинства военнослужащих Красной армии, — докладывал СВАГ в Москву, — тормозят рост компартии. Социал-демократы и особенно буржуазные демократы умело используют подобные факты для своих внутрипартийных целей. Они говорят рабочим: „Вы намереваетесь стать коммунистами? Вот посмотрите, что творят красноармейцы. Неужели вы хотите стать такими?“»

Поэтому в апреле 1946 года социал-демократов стали объединять с коммунистами. Добрая знакомая писала Фридриху и Эльзе Вольф: «Что оскорбляет пролетариев? Спешка, с которой это делается. Они знают: то, что подают на стол, приготовлено на русской кухне, а не является свободным волеизъявлением. Всем понятно, что на выборах компартия потерпит неудачу».

Но Маркус Вольф твердо придерживался партийной линии. Он внушал старому приятелю:

— Прежняя веймарская линия руководства СДПГ не способна решить проблемы страны. Только твердый марксистский социализм может это сделать.

Многие социал-демократы, которые помнили, как еще недавно их называли «социал-предателями», возражали против объединения с коммунистами. На берлинском собрании социал-демократического актива Вильгельм Пик попросил слова и сказал, что коммунисты имеют честные намерения и желают во всех областях сотрудничать с социал-демократами. В ответ он услышал укоризненное:

— Вы должны были прийти к нам на двадцать лет раньше…

Долго сопротивлялся объединению лидер социал-демократов Отто Гротеволь. До войны он был депутатом рейхстага, при нацистах участвовал в движении сопротивления, его несколько раз арестовывали. Он хотел сохранить старейшую в Германии партию.

Но советские офицеры переубедили Гротеволя. Как и других сомневающихся. В советской зоне оккупации в результате слияния двух партий 22 апреля 1946 года возникла Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ). Она будет находиться у власти почти до самого крушения ГДР.

СЕПГ станет приводным ремнем советского управления восточной частью Германии, потому что, как говорилось в бюллетене управления информации СВАГ от сентября 1948 года, «прямое вмешательство подрывает авторитет немецких руководителей».

Сопредседателями новой партии стали старый коммунист Вильгельм Пик (с 1949 года президент ГДР) и уважаемый социал-демократ Отто Гротеволь (с 1949 года премьер-министр ГДР). «В настоящее время Гротеволь признанный вождь СЕПГ, — сообщала в Москву Советская военная администрация в Германии. — На митинге трудящихся Берлина он был назван „Бебелем наших дней“».

Вальтера Ульбрихта избрали заместителем председателя партии, ему еще предстояло сосредоточить в своих руках реальную власть.

Руководители партии просили Советский Союз способствовать росту авторитета СЕПГ. Что для этого требовалось? Повысить продовольственные нормы, наладить снабжение углем и поскорее отпустить военнопленных. А пока что хотя бы разрешить им переписываться с семьями. Суслов обратился к члену политбюро и секретарю ЦК Андрею Александровичу Жданову:

«Каждому военнопленному разрешается послать одну открытку в месяц. Но Главное управление по делам военнопленных МВД не организовало снабжение лагерей специальными бланками открыток для военнопленных… В связи с предстоящими общинными выборами в советской оккупационной зоне Германии вопрос о переписке военнопленных с их семьями приобретает первостепенное политическое значение. Отсутствие сведений о военнопленных осложняет работу Социалистической единой партии Германии, способствует распространению нездоровых настроений и дает обильную пищу для различных антисоветских выступлений и провокаций».

Обращение Суслова возымело действие. Секретариат ЦК постановил: в трехмесячный срок отпечатать десять миллионов почтовых открыток и принять меры к тому, чтобы письма военнопленных своевременно попадали в Германию.

Тем временем функционеры СЕПГ объясняли партийной массе демагогичность формулы: «Дайте лучшее питание — будем лучше работать». Внушали другое: «Будем лучше работать — будем лучше жить».

В советской зоне оккупации видные немецкие коммунисты, вернувшиеся из эмиграции или освобожденные из концлагерей, спешили вознаградить себя за прежние тяготы и трудности. Разумно и с комфортом устраивали себе новую жизнь. Вильгельм Пик, Отто Гротеволь, Вальтер Ульбрихт и другие партийцы при должностях заняли лучшие виллы в районе Нидершёнхаузен.

Квартал, где расположились руководители коммунистов, охранялся советскими солдатами. Открыли два загородных дома отдыха. Роскошный для высшего руководства в Зеехофе и поскромнее для партийных работников среднего звена в Бернике. Работа в ЦК партии щедро вознаграждалась: в дополнение к обычным продовольственным карточкам новую номенклатуру хорошо кормили в служебной столовой, да еще выдавали пайки высшей категории с сигаретами, спиртным и шоколадом.

Маркус Вольф был в чести у самого Вальтера Ульбрихта, который ценил молодого человека. На Берлинском радио его назначили ответственным редактором главных политических передач. Одновременно он писал внешнеполитические комментарии под псевдонимом Михаэль Шторм.

Маркусу было 25 лет. Однажды он попросил Вальтера Ульбрихта разрешить ему доучиться в Московском авиационном институте. И услышал в ответ:

— Делай, что поручили. У нас хватает других забот помимо самолетостроения.

Осенью 1945 года Фридрих Вольф писал свояченице из Берлина: «Эльза еще в Москве, она продает дачу, улаживает дела. Миша, Кони и я работаем здесь. Миша — зав. отделом на радио, женился, в скором времени станет отцом. Кони — старший лейтенант Красной Армии, грудь его украшают четыре ордена; семнадцатилетним прошел он с армией от Терека на Кавказе до Эльбы. Ребята вымахали. Миша — 1,86, Кони — 1,85…

Порой ужасно тоскую по Москве, по этой огромной великодушной стране, по людям широкого размаха; только там я встречал таких людей, многие стали моими настоящими друзьями. И у Миши с Кони все друзья остались там; они сами совершенно другие люди, нежели здешние мелкие, злые нытики. Кони похож на русского медведя, словно широкоплечий великан с Урала, великолепный парень!»

Почти год Вольф работал корреспондентом Берлинского радио и газеты «Берлинер цайтунг» на Нюрнбергском процессе, писал репортажи о суде над главными нацистскими военными преступниками. Вместе с женой Эмми Штенцер они обзавелись удобной пятикомнатной квартирой и красивой виллой у озера. У него были прочные связи среди крупных советских военных, которым Маркус очень нравился. И с улыбкой превосходства он говорил старым друзьям-партийцам: