Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки. Части 1, 2 - Юрий Дроздов Страница 21

Этот вроде бы безобидный обмен мнениями не был случайным, он отражал истинные взгляды Мао Цзедуна. Как стало известно в ходе последующих наблюдений и сбора данных, слегка оправившись после последней гражданской войны и взяв власть в свои руки, китайское руководство еще в 1952 г. развернуло глубоко законспирированную разведывательную работу по СССР, готовило пакет территориальных претензий к Советскому Союзу. Ко всему этому добавлялись острые разногласия по вопросам лидерства и задачмеждународного коммунистического движения, отягощенные еще и отношениями между главами обеих стран.

Начальник Первого Главного управления генерал А.М.Сахаровский, напутствуя меня на работу в Пекине, просил быть осторожным, терпеливым, все перепроверять, не забывать об истории Китая и его отношений с Россией, а также об особенностях психологического склада китайцев, который во многом определяет их отношение к другим странам и их поведение с иностранцами.

В конце августа 1964 г. я улетел в Пекин.

Итак, 1964–1968 гг. я провел в Китае. Пожалуй, это было наиболее критическое время в советско-китайских отношениях. Наши китаеведы и сами китайцы называли его «хорошее плохое» до мая 1966 года, и потом — «плохое-плохое» время.

Постепенно под прикрытием Посольства СССР в Пекине собрался небольшой коллектив разведчиков, которые шаг за шагом включались в работу по обеспечению руководства необходимыми сведениями. Здесь не обошлось и без курьезов. С нас все больше спрашивалисерьезную политическую и оперативную информацию, а это требовало внесения значительных изменений в формы и методы нашей деятельности. Не все сотрудники, помнившие, что «русский с китайцем — братья навек», были готовы к этому. По воле обстоятельств одно из оперативных мероприятий мне пришлось готовить и осуществлять самому. Его результаты дали положительный эффект. Мы обо всем доложили в Москву. Руководство разведки поблагодарило меня за информацию, и выговорило за личное участие: руководи, исправляй, но не лезь сам. Я не обижался на суровость реакции. Я должен был так поступить, чтобы иметь право заставлять других.

Обобщая сегодня весь свой опыт и свою осведомленность по вопросу взаимоотношений в треугольнике Китай-СССР-США, я не могу не согласиться с выводом к которому пришел Пьетро Кваронни в книге «Русские и китайцы. Кризис коммунистического мира»: напряженная обстановка на Дальнем Востоке и в ЮгоВосточной Азии по существу была отражением тогдашнего конфликта между США и Россией. Это очень сложный предмет для рассмотрения, но если проанализировать в этой связи действия политических лидеров с1945 г. по сегодняшний день, подоплека станет видна отчетливо. Это предупреждение на будущее: в ходе психологической войны США против СССР, приведшей к взвинчиванию расходов на военные цели, наша страна вовлекалась в гонку вооружений и, не доводя дела до открытого конфликта, становилась на путь саморазрушения. Вопрос «кто — кого» в экономической войне, начиная с 1946 года, стал активно разыгрываться на международной политической арене в крупнейшей в истории операции психологической войны, имевшей целью лишить СССР крупнейшего его союзника — КНР. Джордж Ф.Кеннан в статье «Кто выиграл холодную войну» («Нью-Йорк Таймс», ноябрь 1992 г., русское издание) подтверждает это.

Другим подтверждением этому являются материалы конференции «Круглого стола» американских китаеведов, ученых и политиков, проведенной в конце 1949 — начале 1950 гг., где обсуждались два вопроса: «на каких условиях Китай пойдет против России и как повернуть традиционную китайско-русскую вражду на Север».

Тогда в Китае всего этого нам видно не было, но Центр это чувствовал и направлял наше внимание в сторону западных представителей, количество которых в Пекине постоянно увеличивалось.

В 1964–1965 гг. в Китае уже полным ходом проводилась так называемая «Программа социалистического воспитания», предусматривавшая выявление противников нового режима из числа сторонников «советского ревизионизма» и подготовку населения для участия в строительстве социализма с учетом специфики развития революции в Китае. Тогда еще даже не всем китайцам было ясно, что это было разбегом для «нового скачка». Тревога в обществе нарастала. Осенью 1965 г., будучи вызванным в Москву, я летел в самолете вместе с одним из представителей Швейцарской партии труда, работавшим в партийной школе Шанхая. Завязалась беседа, он обмолвился о том, что слушатели этой школы изучают вопросы управления большими массами населения по книгам, изданным в гитлеровской Германии. И подчеркнул, что китайцы готовят новую большую чистку своих партийных рядов и всего населения. Руководство разведки поручило нам внимательно следить за развитием обстановки в КНР.

26 мая 1966 г. аспирантка Пекинского университета Ван Гуанмей вывесила на стене здания свое гневное «дацзыбао», клеймящее клику противников Мао Цзедуна, стремящихся свернуть Китай на путь советского ревизионизма и американского империализма.

Направление борьбы и враги были указаны. Началась продолжавшаяся около 10 лет «культурная революция», целью которой был пересмотр старых и поиск новых путей социально-экономического развития страны при сохранении внешних политических атрибутов курсана строительство социализма. Если внутри страны наносился удар против сторонников группировки Лю Шао-ци и Линь-бяо, то в области внешней политики главный удар, сопровождавшийся громкой трескотней в адрес американского империализма, ведущего войну с вьетнамским народом, был направлен против СССР.

Я не думал затрагивать эту тему, но публикация в «Комсомольской правде» от 15 февраля 1992 г. «Как мы держали палец на красной кнопке» возвратила меня в год 1967-ой — год наибольшего накала в советско-китайском кризисе.

В течение 1966–1967 гг. обстановка вокруг представителей «советского ревизионизма» продолжала накаляться. Несколько раз наши сотрудники подвергались нападениям со стороны хунвейбинов. Почти целую ночь я провел недалеко от ворот торгпредства в своем новеньком «Москвиче», облитом клеем, облепленным всякими дацзыбао, с выхлопной трубой, обмотанной соломой (гори, ревизионист, сам себя подожжешь, если заведешь мотор). Напряженность нарастала. Хунвейбины подвергли городок посольства двухнедельной физической и звуковой блокаде, вынудившей нас с помощью других дипломатических представительств провести эвакуацию членов семей.

Чтобы снизить накал, мы решили организовать торжественно-траурные проводы на Родину трех погибших в ДРВ советских воинов-ракетчиков. На площади перед зданием посольства, к удивлению хунвейбинов, устроили митинг и через громкоговоритель рассказали всему Пекину, что прощаемся с воинами, которые отдали жизнь, защищая небо Вьетнама. Машина с телами погибших прошла перед строем сотрудников советских учреждений, ворота распахнулись и она медленно двинулась в сторону аэропорта сквозь расступившуюся толпу ранее бесновавшихся хунвейбинов. Они более или менее притихли на несколько дней. А потом пошли на штурм городка посольства, разгромили здание консульства и сожгли будку привратника. В самом здании посольства были перебиты все стекла первого этажа. Провокация была явно рассчитана на разрыв дипломатических отношений. Но русские нервы оказались достаточно крепкими. Последовавшая затем встреча А.Н.Косыгина с Чжоу Энь-лаем в пекинском аэропорту на некоторое время сняла острое напряжение.