Карузо - Алексей Булыгин Страница 21

По позднейшим воспоминаниям знакомых Карузо, в первые годы карьеры у него был лирический тенор, небольшой, но с очень красивым «бархатным» тембром. Проблемой для Эррико оставались верхние ноты, взять которые ему удавалось далеко не всегда. Поэтому можно представить, как был озадачен Карузо, когда импресарио Вискьяни, ангажировавший его для выступлений в Салерно, и дирижер Винченцо Ломбарди предложили ему спеть Артура в «Пуританах» В. Беллини — партию с запредельно высокой тесситурой. Кроме верхнего до и до-диеза в ней было и сверхвысокое фа, которое брал легендарный Рубини в мировой премьере оперы в 1835 году. Позднее эту ноту, естественно, заменяли на более низкую, но даже при этом партия была для голоса Карузо чересчур высокой. Он поделился своими сомнениями с Ломбарди. Однако дирижер заверил, что будет лично с ним заниматься и научит правильно брать верхние ноты. Такое предложение было своеобразной компенсацией за небольшую плату — Эррико предлагали всего 700 лир за два с половиной месяца выступлений в Салерно. Карузо согласился и, как впоследствии выяснилось, был абсолютно прав. Винченцо Ломбарди был музыкантом в лучшем смысле слова: пианист, дирижер, вокальный педагог, человек энциклопедических познаний. Его учениками в разное время были Фернандо де Лючия — на тот момент самый любимый и популярный в Неаполе тенор, Антонио Скотти — впоследствии один из ближайших друзей Карузо, баритон, который при далеко не лучшем голосе смог сделать головокружительную карьеру, другой знаменитый баритон — Паскуале Амато, сопрано Эмма Карелли, тенор Риккардо Мартин…

— Я начал заниматься с Ломбарди, — рассказывал Карузо. — У него был совершенно иной подход к вокальной технике и мне во многом пришлось переучиваться. Благодаря его советам я смог, наконец, увереннее себя чувствовать в верхнем регистре и спеть «Пуритан» со всеми верхними нотами ^[76].

Здесь тенор немного лукавит. Некоторые теноровые фрагменты оперы Ломбарди благоразумно предложил транспонировать на полтона, а иногда и на тон ниже, чем значилось в партитуре. Однако факт бесспорный — после занятий с Ломбарди верхние ноты Эррико стали звонкими, чистыми и более стабильными. Карузо до конца дней отзывался о своем втором педагоге с восхищением и благодарностью.

Во время занятий с Карузо Ломбарди старался быть крайне деликатным в оценках его голоса, ибо у тенора были частые перепады настроения — от эйфории до черной депрессии, и любое неосторожное слово могло ввергнуть его в ту или иную крайность. Карузо, воспитанник неаполитанских трущоб, к тому моменту, кажется, не прочитавший ни одной книги, представлялся высокообразованному Ломбарди почти дикарем. И он старался хоть как-то развить художественный вкус юноши. Маэстро брал его с собой на прогулку, знакомил с памятниками Античности и Средневековья, часами рассказывал о культуре и истории Италии. Карузо в такие моменты невероятно скучал. Ни тогда, ни впоследствии его не интересовали «возвышенные» предметы. Он был на редкость равнодушен к любым видам искусства, не связанным с музыкой. Музеи его никогда не привлекали. Приезжая в тот или иной город он только в силу необходимости — за компанию с кем-либо — мог забрести в какую-нибудь галерею.

Тем временем молва о юном теноре с очень красивым голосом продолжала распространяться. Чтобы послушать Эррико в «Пуританах», в Салерно приехал любимец Неаполя Фернандо де Лючия. По всей видимости, на тот момент он не увидел в Карузо конкурента и, прощаясь, несколько высокомерно бросил:

— Ты, конечно, должен еще заниматься с педагогом. Есть многое, чему еще стоит поучиться.

Естественно, любимец Неаполя не мог и подумать, что через несколько лет этот юноша не только станет его главным конкурентом, но и намного превзойдет в популярности. Кстати, достигнув всемирной славы, Карузо и сам будет внимательно следить за всеми начинающими тенорами, пытаясь понять, есть ли среди них его будущие конкуренты…

Успех Эррико был столь убедителен, что в разгар сезона в Салерно его пригласили в святая святых — в миланский театр «Ла Скала» для выступления в новой опере А. Франкетти «Синьор ди Пурсиньяк». Однако импресарио Вискьяни этому решительно воспротивился, настаивая на выполнении обязательств по контракту с ним. Таким образом, дебют Карузо на крупнейшей оперной сцене Европы был отложен. Впрочем, ненадолго.

Как только закончился этот ангажемент, к Карузо обратился с предложением продолжить выступления в Салерно Джузеппе Грасси — импресарио и местный газетный магнат. Незадолго до этого Грасси вместе с дочкой Джузеппиной побывали на одном из представлений с участием тенора, после чего отец твердо решил заключить с ним новый контракт, а дочка… Дочка просто влюбилась в Эррико! И, как ей показалось, он отвечал взаимностью… В итоге Карузо спел в Салерно еще в двадцати пяти спектаклях.

Двадцать третьего ноября 1896 года Эррико заменил заболевшего тенора Пагани и впервые представил публике одну из «коронных» впоследствии ролей — Канио в опере Р. Леонкавалло «Паяцы». Новыми работами Карузо в Салерно также стали Фернандо в опере Г. Доницетти «Фаворитка», Дон Хозе в «Кармен» Ж. Бизе и партия тенора в небольшой и ныне забытой веристской опере Карло Себастьяни «В Сан-Франциско».

Несмотря на успехи, вокальные проблемы у Карузо еще сохранялись, и он это хорошо понимал. Так, ему не давались некоторые «переходные» ноты — в частности, в арии с цветком в «Кармен». Певец, доходя до злополучных мест, начинал паниковать и… срыв следовал за срывом. Суеверный Эррико решил, что его «сглазил» Грасси, и категорически отказывался петь, если видел его в зале или за кулисами. Было очевидно, что занятия с Ломбарди прекращать было рано. Кстати, навестить Карузо приезжал и маэстро Верджине, который со своей стороны помогал ему справляться с вокальными проблемами. Маэстро был кровно заинтересован в успехах певца, с гонораров которого ему полагалось 25 процентов.

Сезон в Салерно был одним из счастливейших периодов в жизни Карузо. У него завязался бурный роман с Джузеппиной Грасси, который в итоге привел к торжественной помолвке. Свадьбу решили приурочить к окончанию следующего сезона в Салерно. За время пребывания в этом городе (с июня по ноябрь 1896 года) у Карузо появилось множество друзей. Именитые горожане наперебой приглашали его в гости. Все были очарованы его беззаботностью, жизнелюбием, добротой, широтой натуры, чувством юмора, скромностью и демократизмом. Эррико не капризничал, когда новые друзья просили его поучаствовать в домашних концертах, и охотно для них пел. К моменту отъезда из Салерно он уже был настоящей городской знаменитостью, и все с нетерпением ожидали его приезда осенью.

Вернувшись в Неаполь в декабре 1896 года, Карузо сразу же приступил к выполнению обязательств в театре «Меркаданте», где спел Альфреда в «Травиате», Энцо Гримальди в «Джоконде» А. Понкьелли и Фернандо в «Фаворитке» Г. Доницетти. Кроме того, он выступил в двух современных операх: «Драма в винограднике» Винченцо Форнари и «Божественная» Д. Ламоники и Дж. Бионди.

Во время этого ангажемента Карузо мог быть доволен — и публика, и пресса были единодушны в высокой оценке его вокальной формы. Музыкальный обозреватель неаполитанской газеты «Утро» в выпуске за 13–14 января 1897 года хвалил Карузо в роли Энцо, сообщив, что после знаменитой арии «Сіеіо е mar» («Небо и море») публика устроила овацию и потребовала бисировать номер. Рецензент заметил также, что Карузо обладает удивительно красивым по тембру голосом, свободной сценической манерой и продолжает стремительно развиваться. Вновь прозвучала мысль, что тенора ждет великое будущее. Что ж, в проницательности рецензенту не откажешь…