Последний бой Василия Сталина - Максим Алексашин Страница 21

Читая воспоминания однополчан Василия Сталина, невольно задерживаешься на дате 26 июля 1942 года. В этот день новая тактика Василия возымела свое действие: 434–й ИАП сбил за день 34 самолета. Это непревзойденный рекорд до сих пор! Никто и никогда ни до этого, ни впоследствии не смог за день нанести такой урон противнику в воздушных боях. Опытный комполка Клещев сумел реализовать идею В.И. Сталина на деле. Как и раньше, при очередном переформировании отбирали лучших, ведь по—прежнему шефом 434–го полка был полковник Василий Сталин. Летчики Клещева готовились напряженно, знали, что на фронте будет нелегко. Полк получил новые, скоростные с более мощным вооружением истребители Як–7Б. Но усложнившаяся обстановка под Сталинградом, немцы рвались к Волге и на Кавказ, вынудила прервать подготовку, и 13 июля 434–й ИАП, имея в составе 32 самолета, вторично был отправлен под Сталинград. Местом его базирования стал полевой аэродром вблизи станции Гумрак.

Вспоминает А.Ф. Семенов: «Буквально на следующий день после перебазирования нам пришлось включиться в борьбу с врагом. Немецкая авиация, обеспечивая наступление армии Ф. Паулюса, с утра до вечера висела над боевыми порядками наших наземных войск, наносила удары по железнодорожным узлам, переправам через Дон, по Сталинграду». В этот период одной из основных задач полка было прикрытие переправ через Дон в районе г. Калач. Борьба в воздухе была бескомпромиссна. По воспоминаниям ветеранов, особенно напряженный день был 26 июля. В этот день каждый летчик совершил по 6–7 боевых вылетов, полк провел 11 групповых воздушных боев и уничтожил только за один день 34 немецких самолета! (Румянцев Н. Взлетал, чтобы победить. // Трудовая новь, № 93 от 31 июля 2004 г.).

Об этом, конечно же, узнали журналисты и, не разобравшись в сути вопроса, сообщили, что полк с начала войны сбил более трех десятков вражеских самолетов. Но уже через сутки им пришлось уточнять информацию — это были дневные потери Люфтваффе. Шли годы, и уже современные «историки» «подсчитали», что полк, долетевший с боями до Берлина, за всю войну уничтожил 34 самолета противника. Федор Федорович Прокопенко поясняет, что, действительно, столько вражеских машин и было сбито. За один день — в сталинградском небе. А всего — 534 самолета. После сталинградских боев полк стал 32–м гвардейским. В авиагруппу же входило еще два полка (Севастьянова А. Четырнадцать тысяч часов без земных впечатлений. // Гвардия России, № 5 (10), июнь 2003 г.).

И радоваться бы Василию Сталину успехам своего полка, но старая проблема перечеркивала эту радость. Вот что рассказал Сергей Сергеевич Сдобников: «Из ограничений для Васи известно было лишь одно, но весьма существенное — ему не разрешалось самостоятельно принимать решение о своих боевых вылетах. И это его своеобразно ущемляло. Под Старой Руссой он нарушил это правило. Состоялся взлет десятки под командованием командира 2–й эскадрильи Горшкова. И как это случается по закону мирового свинства, что бутерброд падает всегда маслом вниз, десятка к установленному времени на аэродром не возвратилась. Что Вася вылетел, об этом в полку знали, а что случилось, почему не возвращаются, не было известно. Не возвращаются больше часа. А нормально истребитель не должен задерживаться дольше 50 минут, иначе не хватит горючего. Оказалось, при возвращении от линии фронта заблудились и по железнодорожному полотну вышли на аэродром к Торопцу. Там заправились и вернулись. Доложили наверх, сняли переполох» (Семенова Т. Он знал Василия Сталина. // Новые рубежи. — 22 июня 2005 г. — № 45. — http://www.mosoblpress.ru/odincovo/show.shtml?d_id=67225).

Это был один из неудачных полетов Василия. Но не стоит думать, что блудил только Сталин. Потеря ориентировки хотя бы однажды происходила практически у всех летчиков, даже у таких асов, как Кожедуб, Якименко, Евстигнеев. Так что не надо представлять этот эпизод как доказательство слабости Сталина как летчика. В конце концов он нашел линейный ориентир и благополучно вернулся на свою территорию. К тому же давали о себе знать длительные перерывы в пилотировании. Одно дело командовать полком по картам, совсем иное самому оценить обстановку в воздухе. В.И.Сталин это понимал, но фраза отца «…мне и одного пленного хватит!» долгое время не давала покоя. Представьте состояние отличного летчика, находящегося постоянно на передовой, у которого даже собственный самолет с бортовым номером 12 есть, рвущегося в бой, но нарывающегося только на запреты. Зная вздорный характер Василия, можно было предположить, что с создавшимся положением он долго мириться не будет. Чувствуя, что с каждым днем прикованности к земле он теряет свои качества летчика—истребителя, еще на Волховском фронте в 1941 году он впервые нарушает приказ. Георгий Васильевич Зимин, ставший свидетелем этого полета, в подробностях изложил эту историю: «В эскадрилье Василия Сталина в те дни на задания летали лишь несколько человек: новые машины Як–1 поступали в полк в разобранном виде. Их собирали, облетывали, опробовали оружие. А тут еще неувязка: пилотов, которые раньше не летали на „яке“, следовало потренировать на таком же самолете, но со спаренным управлением, а спарки в полку не было.

— Василию, конечно, не терпелось освоить «як». И вот однажды утром, работая в штабе, я услышал гул самолета, — припоминал потом генерал Шинкаренко. — Погода была облачная, заявок на боевые вылеты не поступило, учебно—тренировочные полеты не планировались. «Кто же самовольничает?» — встревожился я. Подошел к окну и вижу «як», выруливающий на взлетную полосу. Звоню на стоянку. Докладывают: «Командир эскадрильи решил выполнить тренировочный полет».

Только этого не хватало! Без единого провозного — и сразу самостоятельный?..

Тот полет заставил крепко поволноваться командира и комиссара полка. И любого—то пилота не всякий отважится выпустить на новой машине без подготовки, без провозных, а тут — сын Сталина…

Василий взлетел уверенно. Набрал высоту до нижней кромки облаков, выполнил, как принято, круг — маршрут с четырьмя разворотами в районе аэродрома — и запросил по радио: «Я — Сокол. Разрешите посадку?»

Скорость на «яке», как в воздухе, так и посадочная, была значительно больше, чем на «ишачке». Летчик сообразил, что будет перелет, и принял грамотное решение — уйти на второй круг, чтобы не промазать и приземлить машину в безопасных пределах летного поля. Но только с третьего захода колеса «яка» коснулись земли. Василий справился с посадкой, хотя пробег самолета оказался больше рассчитанного. Многие на аэродроме тогда видели, как истребитель вырвался за посадочную полосу, а затем стремительно понесся на линию железной дороги…

Кто—то сказал, что у пьяных и влюбленных есть свой ангел—хранитель. Василий был трезв. Но то, что произошло дальше, другому хватило бы на полжизни — вспоминать да описывать в ярких красках. Самолет на большой скорости ударился о железнодорожное полотно, вздыбился, перескочил через рельсы, чудом не зацепив их колесами шасси, и остановился в нескольких метрах от глубокого оврага…

— Конечно, я отчитал тогда Василия, — заметил Шинкаренко, — пытался образумить его, но он беспечно отмахнулся, мол, что шуметь — машина—то цела. А потом откровенно заявил: «Надоело сидеть, когда другие летают. Я все—таки комэск. Сколько, в конце концов, ту спарку ждать!..» И тут Василий вдруг предложил: «Отпусти в Москву. Даю слово: будут у нас те машины!»