Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан Страница 21

Рассмотрение всех деталей деятельности Кольбера не входит в нашу задачу. Достаточно отметить, что правительство играло главную роль в создании морского могущества государства, и то, что этот истинно великий человек видел не один какой-нибудь из устоев, на которых оно покоится, не замечая при этом всех остальных, а способствовал укреплению всех этих устоев своей мудрой и предусмотрительной деятельностью. Земледелие, увеличивающее плодородие земли, и мануфактуры, умножающие продукты промышленности человека; внутренние торговые пути и правила, облегчающие обмен продуктов с внешним миром; судоходство и таможенные уставы, направленные к передаче транзитной торговли в руки французов и тем самым поощрявшие строительство торгового флота Франции для ввоза и вывоза отечественных и колониальных продуктов; такая организация колониальной администрации и развития колоний, которая обеспечивала непрерывное расширение отдаленного рынка и переход его в монопольное владение отечественной торговли; трактаты с иностранными государствами, благоприятные для французской торговли, и налоги на иностранные суда и продукты, вводившиеся с целью подрыва торговли конкурирующих наций, – все эти меры, обнимающие бесчисленные детали, были применены, чтобы создать для Франции: 1) производство; 2) судоходство; 3) колонии и рынки, – одним словом, морскую силу. Изучение такой работы проще и легче, когда она сделана одним человеком, начертана одним логическим процессом, чем когда она медленно осуществляется противоречивыми интересами при более сложной системе правления. За несколько лет правления Кольбера вся теория морского могущества была осуществлена характерным для Франции путем систематической централизации, тогда как для того, чтобы продемонстрировать ту же теорию на примере английской и голландской историй, нужно взять деятельность нескольких поколений. Однако этот рост был форсированным и зависел от настойчивости пестовавшей его абсолютной власти; а так как Кольбер не был королем, то его контроль продолжался только до тех пор, пока он был в милости у короля. Однако в высшей степени интересно отметить результаты его работы на специальном поприще правительственной деятельности – во флоте. Было уже сказано, что в 1661 г., когда он вступил в должность, Франция имела только тридцать вооруженных кораблей, из которых лишь на трех было не менее шестидесяти пушек. В 1666 г. число судов возросло уже до семидесяти, из коих пятьдесят были линейные, и двадцать брандеров; в 1671 г. вместо семидесяти стало уже сто девяносто шесть. В 1683 г. насчитывалось сто семь кораблей с вооружением от 24 до 120 пушек на каждом, двенадцать из которых имели свыше 76 пушек, кроме того имелось много мелких судов. Порядок и система, установленные в доках, сделали последние гораздо более производительными, чем в Англии. Английский капитан, бывший пленником во Франции в то время, когда влияние Кольбера еще сказывалось в деятельности его сына, пишет:

«Будучи привезен туда пленником, я пролежал четыре месяца в госпитале, в Бресте, где лечился от ран. Находясь там, я удивлялся быстроте, с которой во Франции комплектуются команды и снаряжаются суда, ибо до того времени полагал, что это нигде не может делаться быстрее, чем в Англии, где мы имеем в десять раз больше судов, а следовательно в десять раз больше моряков, чем имеет Франция; но там я увидел, как двадцать кораблей, почти все шестидесятипушечные, были снаряжены в течение двадцати дней; предварительно они были введены в гавань, и команды были распущены. Затем, по распоряжению из Парижа, они были килеваны, осмотрены, оснащены, снабжены провиантом, а команды их укомплектованы, и в конце указанного срока они снова вышли в море с величайшей легкостью, какую можно себе представить. Я видел также, как за какие-нибудь четыре-пять часов со стопушечного корабля были сняты все орудия; в Англии же я никогда не видел, чтобы это было сделано меньше, чем за двадцать четыре часа; и притом французы работали с величайшей легкостью и с меньшим риском, чем у нас. Все это я видел из окна госпиталя».

Один французский морской историк сообщает почти невероятные факты подобного рода: например, килевание одной галеры было закончено к четырем часам, а в девять она вышла из порта с полным вооружением. Наряду с более серьезными заявлениями английского офицера эти предания указывают, что во Франции была достигнута замечательная степень организованности и порядка, а работа была сильно облегчена.

Тем не менее весь этот удивительный рост флота, форсированный действиями правительства, зачах подобно тыковнику Ионы, когда правительство перестало благоволить к нему. Флот не успел пустить глубоких корней в жизни нации.

Деятельность Кольбера совпадала с направлением политики Ришелье, и в течение некоторого времени казалось, что она будет продолжаться и возвеличит Францию на море, а также принесет ей господство на суше. По причинам, приводить которые пока нет надобности, Людовик проникся чувством ожесточенной вражды к Голландии; и так как эти чувства разделялись Карлом II, то оба короля решились уничтожить Соединенные Провинции. Война, начавшаяся вследствие этого решения в 1672 г., хотя и более противная естественным чувствам Англии, была меньшей политической ошибкой с ее стороны, чем со стороны Франции, – особенно по отношению к морской силе. Франция помогала уничтожению своего вероятного и, несомненно, незаменимого союзника; Англия участвовала в сокрушении своего величайшего соперника на море, который еще превосходил ее своей торговлей. Франция, шатавшаяся под бременем долгов и финансовой разрухи, когда Людовик вступил на престол, к 1672 г. едва успела расчистить себе путь благодаря счастливым результатам реформ Кольбера. Война, продолжавшаяся шесть лет, уничтожила бо́льшую часть его достижений. Земледельческие классы, мануфактуры, торговля и колонии – всему этому она нанесла удар; учреждения Кольбера зачахли, и порядок, который он установил в области финансов, был ниспровергнут. Таким образом, деяния Людовика – а он один направлял правительство Франции – подорвали молодые корни ее морского могущества и озлобили против нее лучшего морского союзника. Территория и военная сила Франции увеличились, но ростки торговли и мирного судоходства завяли в процессе войны; и хотя военный флот еще в течение нескольких лет содержался с большим блеском, скоро и он начал сокращаться и к концу царствования почти совсем исчез. Та же самая ложная политика по отношению к морю отметила и остальную часть его пятидесятичетырехлетнего царствования. Людовик постоянно поворачивал спину к морским интересам Франции, за исключением военного флота, и либо не мог, либо не хотел видеть, что в последнем было мало пользы, а жизнеспособность его была сомнительна, раз судоходство и промышленность, на которые он опирался, погибли. Его политика, стремившаяся к завоеванию гегемонии в Европе путем увеличения военной силы и территориальной экспансии, принудила Англию и Голландию к союзу, который, как уже выше было сказано, непосредственно изгнал Францию с моря и косвенно подорвал морскую силу Голландии. Флот Кольбера погиб, и в течение последних десяти лет жизни Людовика в море ни разу не выходил значительный французский флот, хотя война велась непрерывно. Простота формы правления в абсолютной монархии, таким образом, убедительно показала, как велико может быть влияние правительства на рост и упадок морской силы.

В последний период своей жизни Людовик был, следовательно, свидетелем упадка упомянутой силы, вызванного ослаблением ее оснований – торговли и приносимого ею богатства. Следующее правительство, также абсолютное, с определенными целями и по требованию Англии, отказалось от всяких претензий на содержание эффективного флота. Причиной этому было то, что новый король был несовершеннолетним; регент же, будучи в ожесточенной вражде с королем Испании, заключил союз с Англией для того, чтобы вредить ему и сохранить за собой власть. Он помог ей утвердить Австрию, наследственного врага Франции, в Неаполе и в Сицилии, чтобы нанести ущерб Испании, и в союзе с нею уничтожил испанский военный флот и верфи. В его лице появился новый абсолютный правитель, игнорировавший морские интересы Франции, погубивший естественного союзника и прямо помогавший – подобно тому как косвенно и ненамеренно помогал Людовик XIV – усилению владычицы морей. Этот переходный период окончился со смертью регента в 1726 г.; но с этого времени до 1760 г. правительство Франции продолжало игнорировать ее морские интересы. Правда, говорят, что благодаря некоторым мудрым изменениям в ее финансовых установлениях, направленных к обеспечению свободы торговли и сделанных министром Лоу – шотландцем по происхождению, торговля с Ост– и Вест-Индией поразительно увеличилась, и что острова Гваделупа и Мартиника сделались чрезвычайно богатыми и процветали; но когда началась война, то как торговля, так и колонии оказались выданными на милость Англии, потому что военный флот пришел в упадок. В 1756 г., когда положение Франции успело уже несколько улучшиться, она имела только сорок пять линейных кораблей, а Англия около ста тридцати; и когда эти сорок пять кораблей понадобилось вооружить и снабдить всем необходимым, то не нашлось достаточного количества материалов, такелажа, запасов и даже артиллерии. Но и это еще не все.