Барклай-де-Толли - Сергей Нечаев Страница 21

У Ф. В. Булгарина читаем:

«Генерал-майор Рахманов, человек пожилой, старый служивый, храбрый и опытный воин, хотя и не стратег, чувствовал, что данная ему инструкция не может быть исполнена; но он решился защищать Куопио до последней капли крови и не скрывался в этом. Собрав штаб-офицеров и начальников рот, он сказал им без обиняков: “Господа, внушите своим солдатам, что у нас нет другой ретирады, как в сырую землю. Отступать некуда ни на шаг. Если шведы нападут на нас, мы должны драться до последнего человека, и кто где будет поставлен — тут и умирай!”

Рахманов говорил людям, которые понимали его, и офицеры передавали слова генерала воинам, которых эти слова радовали, вместо того чтобы привести их в уныние. Никогда я не видел таких отличных полков, каковы были Низовский и Ревельский пехотные, 3-й егерский (полк Барклая-де-Толли) и Лейб-егерский батальон. Не только у Наполеона, но даже у Цезаря не было лучших воинов! Офицеры были молодцы и люди образованные; солдаты шли в сражение, как на пир: дружно, весело, с песнями и шутками» [31. С. 129–130].

10 июня 1808 года, то есть на третий день после ухода Барклая-де-Толли, полковник Сандельс, собрав множество рыбацких лодок, посадил на них своих солдат и атаковал Куопио.

Полковник Я. А. Потемкин с Гвардейским егерским батальоном вышел навстречу Сандельсу и ударил в штыки. Его солдаты бегом устремились на шведов, и те не устояли, побежав обратно к своим лодкам.

Отряд Сандельса скрылся со своей «флотилией» между заломами лесистого берега, а 13 июня он вновь вышел на берег и напал на отряд Азовского мушкетерского полка, сопровождавший транспорт. Азовцы защищались храбро, но вынуждены были уступить численно превосходящему противнику, и полковнику Сандельсу удалось отбить несколько десятков подвод с мукой.

После этого, набрав еще более лодок, Сандельс почти всеми своими силами атаковал Куопио. Произошло это 15 июня.

Фаддей Булгарин рассказывает:

«День был туманный, и на озере нельзя было видеть ничего в десяти шагах. Сандельс пристал к скалистому берегу, поросшему кустарником, в южном заливе мыса. Наши посты тогда только увидели неприятеля, когда они уже были у самого берега. Некоторые наши пикеты были отрезаны и бросились в лес, другие завязали перестрелку. Несколько казаков прискакали в город с известием, что на нас идет, по казацкому выражению, “видимая и невидимая сила”» [31. С. 131].

Оставив в городе только небольшой гарнизон и пикеты на берегу озера, генерал Рахманов вышел за пределы города со всем своим отрядом. Численность противника ему была неизвестна, но он знал, что к Сандельсу стекаются толпами лучшие стрелки из северного Саволакса и Карелии и, как носились слухи, более двух тысяч этих охотников уже были под его знаменами.

Фаддей Булгарин вспоминал:

«Я был послан со взводом для прикрытия свитского офицера, долженствовавшего рассмотреть, какое направление берет неприятель. Подъехав к скалистому берегу, верстах в трех от города, свитский офицер и я взобрались на скалу и увидели множество лодок, причаливших на большое расстояние от берега, и шведов, шедших в нескольких колоннах по направлению к северо-западу, чтобы выйти на дорогу, ведущую к Куопио. Толпы стрелков шли впереди колонн врассыпную. Неровное местоположение, овраги, холмы и кустарники то скрывали, то открывали перед нами неприятеля, и мы в тумане не могли определить числа его, но заключили, что шведов и крестьян было не меньше трех тысяч человек.

Туман между тем поднимался, и шведские стрелки, увидев нас, бросились вперед, чтобы отрезать нас от Куопио. Мы поскакали в тыл и встретили наш отряд уже в версте от шведов. Рахманов выслал стрелков и стал фронтом перед перешейком, соединяющим с твердой землей мыс, на котором построен город. Началось дело, продолжавшееся с величайшей упорностью с обеих сторон в течение более пяти часов. <…> Если бы шведы вогнали нас в город, то нам надлежало бы или сдаться, или выйти из города по телам неприятеля, пробиваясь штыками, потому что у нас вовсе не было провианта. Избегая блокады в городе, в случае неудачи нам должно было бы броситься в леса, внутрь Финляндии, и идти вперед наудачу для соединения с Барклаем-де-Толли или Раевским, не имея никаких известий об их направлении. Рахманов приказал объявить солдатам о нашем положении и о надежде своей на их мужество. “Не выдадим!” — закричали лейб-егери, смело идя вперед. Соревнование сделалось общим. Едва ли когда-либо дрались с большим мужеством и ожесточением. <…>

Наши отчаянно бросились на шведов, которые, однако же, устояли при первом натиске. Тут началась резня, почти рукопашный бой, и шведы, наконец, уступили нашим. Местоположение позволило выдвинуть вперед наши пушки, и картечи довершили поражение. Шведы обратились к своим лодкам, отстреливаясь и преследуемые нашими на пол-ружейный выстрел. Нашим удалось по камням и оврагам перетащить две пушки на берег. Эти пушки сильно вредили шведам в то время, когда они садились в лодки. Мы провожали их и на озере ядрами, и несколько лодок разбили и потопили при громогласном “ура!” на берегу.

В этом деле отличились в нашем отряде все, от первого до последнего человека, но честь победы принадлежит Низовскому полку и лейб-егерям, сломившим шведскую линию штыками и принудившим шведов к отступлению пылкостью своего наступления и стойкостью. Только тяжелораненые оставались на месте, там, где упали, а кто мог идти, шел вперед раненый и окровавленный. Когда шведы уже отплыли, тогда только стали искать тяжелораненых на поле битвы и выносить на большую дорогу» [31. С. 132–133].

Победа под Куопио была полная, но, к сожалению, она не принесла русским существенной пользы, и генерал Рахманов не в состоянии был исполнить другие поручения Барклая-де-Толли.

В самом деле, нельзя было и думать о нападении на шведские позиции у Тайволы, не имея ни одной лодки. К тому же все сообщения с Россией были прерваны. Отважный Йоган-Август Сандельс оставил вооруженные толпы крестьян в лесах вокруг Куопио, поставив их под начальство шведских офицеров и приказав истреблять русских фуражиров и русские отдельные посты. По свидетельству Булгарина, «эти партизаны отлично исполняли свое дело. Недостаток в съестных припасах заставлял нас высылать на далекое расстояние фуражировать, чтобы забирать скот у крестьян, отыскивая их жилища в лесах, и каждая фуражировка стоила нам несколько человек убитыми и ранеными. Отдельные посты были беспрерывно атакуемы. <…> Почти каждую ночь в Куопио была тревога, и весь отряд должен был браться за оружие. Крестьяне подъезжали на лодках к берегу; в самом городе стреляли в часовых и угрожали ложной высадкой. Не зная ни числа, ни намерения неприятеля, нам надлежало всегда соблюдать величайшую осторожность. Голод и беспрерывная тревога изнуряли до крайности войско. Госпиталь был полон» [31. С. 133].

Михайловский-Данилевский писал:

«В таких обстоятельствах Барклаю-де-Толли представлялось избрать одно из двух: возвратиться в Куопио для обеспечения правого крыла армии и сообщения с Россией, или, предоставя их обороне Рахманова, самому исправить переправы у Коннивеси и продолжать начатое согласно повелениям главнокомандующего движение во фланг и тыл графа Клингспора. Барклай-де-Толли предпочел всеми силами своими удерживать Куопио и оберегать дорогу в Нейшлот, нежели идти против графа Клингспора, а тем оставил он Раевского на произвол собственных сил его» [93. С. 167].