Святая Кровь и Святой Грааль - Генри Линкольн Страница 21

Эти перипетии заставляют задуматься, и мы точно так же подумали о том, что отказ в визе вовсе не был случайным, так как некоторые намеки «Секретных досье» вызывали предположение, что Лео Шидлоф и в самом деле был связан с чем-то вроде международного шпионажа; тем более, что новая брошюра, появившаяся в это время в Париже, говорила о том, что таинственный Анри Лобино был не Лео Шидлоф, а французский аристократ, граф де Ленонкур — утверждение, которое в течение последующих месяцев должно было быть подтверждено другими докумнтами.

Однако, подлинная личность Лобино не была единственной загадкой, обнаруженной этими досье. В них также фигурирует статья, намекающая на некую «кожаную сумку самого Лео Шидлофа», в которой, как предполагается, содержатся некоторые конфиденциальные документы, относящиеся к истории Ренн-ле-Шато между 1600 и 1800 годами. Вскоре после смерти своего владельца сумка перешла в руки посредника, Фахар уль Ислама, который в феврале 1967 года доверил ее «агенту, присланному Женевой», во время одного их свидания в Восточной Германии. Но прежде чем сделка успела состояться, Фахар уль Ислам, высланный из ГДР, должен был уехать в Париж, «чтобы ждать дальнейших указаний». А двадцатого февраля 1967 года в Мелене на рельсах нашли его тело, выброшенное из экспресса Париж — Женева, и никакой сумки при нем не было.

Двадцать первого февраля французская пресса была вынуждена подтвердить это печальное происшествие: в Мелене на рельсах было найдено обезглавленное тело, принадлежавшее молодому пакистанцу по имени Фахар уль Ислам, высланному из ГДР по неизвестным причинам, который направлялся из Парижа в Женеву. Думая, что речь могла идти об агенте контрразведки, власти передали дело в ДСТ [35].

Но так как ни один журналист не сделал явного намека ни на Лео Шидлофа, ни на кожаную сумку, ни также на тайну Ренн-ле-Шато, то мы оказались лицом к лицу с новыми вопросами. Быть может, эта смерть была связана с предметом наших поисков — в таком случае, «Секретные досье» были первоисточником информации, к которому пресса и широкая публика не имели доступа. Или же — вторая гипотеза — заметка, появившаяся в досье, была чистой воды мистификацией. Кто-нибудь взял давнишнюю заметку из отдела происшествий о подозрительной смерти на железной дороге и небрежно сунул ее в документы досье, чтобы запутать следы. Но с какой целью? Кому было выгодно так решительно нагнетать вокруг Ренн-ле-Шато эту мрачную атмосферу?

Мы были тем более поражены, что смерть Фахара уль Ислама явно не была единичным событием такого рода, ибо менее чем месяц спустя в Национальную библиотеку пришла новая брошюрка под названием «Красная змея», которую написали Пьер Фежер, Луи Сен-Максан и Гастон де Кокер. И датирована она была, что очень знаменательно, семнадцатым января…

Странная книжка эта «Красная змея»! Кроме генеалогического древа меровингских королей и двух карт Франции той эпохи, сопровожденных кратким комментарием, она содержала план церкви Сен-Сюльпис в Париже со всеми ее часовнями и именами святых, которым они были посвящены. Но самой значительной частью были тринадцать коротких стихотворений в прозе, обладающие несомненными литературными достоинствами и по стилю похожие на стихи Рембо. Каждая из них относится к одному из знаков Зодиака, Зодиака из тринадцати знаков, последний из которых назывался Ophichus, или Змееносец, помещенный между Скорпионом и Стрельцом. Тринадцать.

Тринадцать стихотворений, написанных от первого лица, представляют собой нечто вроде аллегорического богомолья, начиная Водолеем и кончая Козерогом, срок которого, как уточняет текст, заканчивается семнадцатого января. Повсюду можно найти намеки на семью Бланшфор, на некоторые детали церкви Ренн-ле-Шато и надписи Соньера, на Пуссена и его «Пастухов Аркадии», а также и на слова, выбитые на надгробии: «Et in Arcadia ego». В одном из этих стихотворений говорится и о красной змее, «упомянутой в пергаментах», которая раскручивает свои кольца сквозь века — по-видимому, явный символ какой-либо семьи или рода. Что касается астрологического символа Льва, то он является предметом загадочного комментария, который нам кажется интересным, и поэтому мы его приводим полностью:

«От той, которую я желал освободить, поднимались ко мне волны могильного запаха. Раньше одни называли ее ИЗИС, богиней целебных источников. ПРИДИТЕ КО МНЕ ВСЕ, КТО СТРАЖДЕТ И ИЗНЕМОГАЕТ, И Я ПОМОГУ ВАМ. Для других она МАГДАЛИНА со знаменитой чашей, наполненной целительным бальзамом. Посвященные знают ее настоящее имя: НОТР ДАМ ДЕ КРОСС».

Противоречия в этом загадочном тексте весьма интересны. Изис, безусловно, древнеегипетская богиня-мать, покровительница тайн, «Белая королева» с видом благожелательным, «Черная королева» с видом зловещим. Многие мифологи, антропологи и теологи с самой языческой древности и до христианской эпохи проследили историю ее культа, и для них Изис выжила в образе Девы Марии, «Царицы небес» святого Бернара, богини-матери Астарты из Ветхого Завета, которая является финикийским эквивалентом Изис.

Но, если верить «Красной змее», то богиня-мать христиан вовсе не Дева Мария, а магдалеянка, которой посвящены церковь в Ренн-ле-Шато и башня, построенная Соньером. Как указывает стихотворение, термин «Нотр Дам» (Богоматерь), украшающий все большие соборы во Франции, относится не к Деве Марии, а к Марии-Магдалине. Но почему эта последняя заслуживает того, чтобы ее называли Богоматерью, да к тому же и «богиней-матерью» — не родившую детей, представленную в христианской традиции как блудницу, находящую свое спасение у Иисуса?

Но так как, согласно четвертому Евангелию, она является первой, кто увидел учителя после его воскресения, ее считают святой, особенно во Франции, куда, если верить средневековым легендам, она сама привезла Святой Грааль. Не означает ли, таким образом, «чаша, наполненная целительным бальзамом» священную чашу?.. И надо ли поэтому отдавать Марии-Магдалине место, традиционно предназначенное для Девы Марии (явно еретическая гипотеза!)? Но каким бы ни было послание, переданное авторами «Красной змеи», они никогда не узнают результата, ибо их, в свою очередь, постигла ужасная участь Фахара уль Ислама. Действительно, шестого марта 1967 года Луи Сен-Максан и Гастон де Кокер были найдены повешенными, а на следующий день, восьмого марта, Пьер Фежер присоединился к ним при сходных обстоятельствах.

Невозможно помешать себе думать, что эти три смерти прямо связаны с выходом в свет «Красной змеи». Тем не менее, необходимо иметь в виду и такой возможный сценарий (также и в случае с Фахаром уль Исламом): кто-то прочел в газете сообщение об этих драматических событиях, поместил имена в уже написанную брошюру, а потом сдал ее в Национальную библиотеку. Нет ничего проще. Подлог обнаружить невозможно, эффект ужаса обеспечен. Но опять же — с какой целью? Зачем сознательно создавать атмосферу трагедии, которая, вместо того, чтобы разочаровать любопытных, наоборот привлечет их?

Если все же здесь серьезное дело, оно поднимает новые вопросы. Эти трое покончили с собой или стали жертвами преступления? Ведь если первая гипотеза кажется мало возможной, то и вторая таковой тоже кажется не более. Можно понять так, что три человека были убиты, потому что могли выдать ценную информацию; но в данном случае информация уже была выдана и даже сдана в Национальную библиотеку. Значит, речь идет о форме наказания? Или же это радикальное средство для того, чтобы на будущее прекратить излишнюю болтливость? Все эти объяснения не очень удовлетворительны, по крайней мере, если виновный не был заранее уверен, что дело не будет иметь продолжения.