Тэмуджин. Книга 4 - Алексей Гатапов Страница 21

Решив провести в эту ночь между собой совет, они потребовали послать и за другими керуленскими вождями – чжоуреитскими, тархудскими и другими, кочевавшими к северу от реки, да позвать еще хурхутского нойона, который минувшей весной на тайном совете после похорон Хара-Хадана поразил их своим изворотливым умом, умением выходить из трудных положений.

– Пусть и они приедут, речь-то и об их головах идет, – говорил одноглазый элджигинский нойон.

– А как же иначе, – вторил ему один их олхонутов. – Надо всем вместе решать, почему мы одни должны отдуваться.

Когда запоздалые гости наконец прибыли к вечеру, хозяева снова подали еду и вино. Подкрепившись, нойоны начали совет.

Несмотря на выпитое и жирную еду, среди собравшихся не было того нарочитого веселья, которое обычно царило в таких случаях, когда вожди собирались вместе. Было им на самом деле весело или нет – не имело значения, принято было громким смехом и острыми шутками показывать друг перед другом приязнь и дружелюбие, отсутствие вражды. Но в этот вечер нойонам было не до этого, они сидели, озабоченно нахмурив лица, косились друг на друга, желая узнать, у кого что на уме, кто и что обо всем этом думает. Беспокоило всех и то, не помышляет ли кто-нибудь из них переметнуться к этим двум юнцам, вступить с ними в союз.

Первым заговорил старший элджигинский нойон, Алзамай-мэргэн, сорокапятилетний старик с искривленной шеей и склоненной на левую сторону головой. Еще в юности в драке с татарскими конокрадами ему досталось чем-то тяжелым по затылку, и с тех пор он не мог держать голову прямо. Вид у него был бы смешным, если бы не волчий, ледяным холодом пронизывающий взгляд, отбивающий любую охоту к веселью. Своих людей он держал в беспрекословном повиновении, братья его, почти такие же пожилые, как и он, привыкнув к его жесткому нраву, относились к нему так же почтительно, как когда-то к своему отцу. За время многолетнего главенства в роду Алзамай уже двоих непослушных сородичей отправил к предкам, и все знали, что слова его, если он пригрозит кому-нибудь за непослушание, не пустые.

Род элджигинов не был ни особенно многочисленным, ни богатым, но издавна из него выходили многие борцы и багатуры, известные в племени, поэтому среди нойонов они пользовались весом, говорили на советах без оглядок на других.

– Видно, что снова наступают трудные времена, – невесело заговорил Алзамай, тяжелым взором оглядывая лица нойонов. – Еле утихомирили одного борджигина, поднимает голову другой, и видно, что этот тоже будет горазд на смуты. И силы у него немалые, и нутро свое борджигинское он нам показал. Все мы слышали его речи, ясно, что хорошего от него нам нечего ждать. А вместе с Джамухой, да с кереитским ханом… – он горестно махнул рукой, – они нам не под силу. Вместе они сходили на меркитов, силы свои опробовали, войска их притерлись, щенки эти отведали крови… Нам они теперь – прямая угроза. И раз уж мы собрались сейчас вместе, давайте договоримся: никто отсюда не уедет, пока мы не решим, что нам делать в таком положении, как защититься от этих волчат.

Нойоны удрученно покивали головами, выражая согласие с ним.

– Этого уже видно, что за волчонок, – проворчал один из джелаиров. – Если уже в таких годах требует от нас каких-то там договоров, обещаний, ясно, каков будет, когда подрастет.

– Тогда он уже другое будет требовать – твоих лошадей и пастбищ, – зло усмехнулся олхонут, тридцатилетний нойон. – Как бы еще не начал оружие поднимать, владения наши захватывать.

– Да уж давно известно, – махали руками другие, – от борджигина не жди спокойной жизни.

– Вот и надо его вовремя подхолостить, – негромко вставил слово хурхутский нойон. – Пока еще не заматерел.

Нойоны оглянулись на него.

– Верно говоришь, – согласился с ним один из элджигинов. – Неплохо бы подрезать ему жилы, пока на ноги не поднялся. Да только как ты это сделаешь? За ним ведь кереитский хан стоит, он тут же прискачет со своими тумэнами. Вон, меркиты попытались его тронуть, еще когда он без войска был, в лесу отсиживался, и что у них вышло? Где теперь те меркиты?

– Да и Джамуха этот тоже с ним, – вставил чжоуреитский нойон. – Этот тоже встрянет, тронь только…

– В том-то и беда вся, – удрученно вздыхали нойоны, – и как эти щенки снюхались, когда успели?

– Однако Джамуха, кажется, посмирнее нравом, не то что его анда, – будто рассуждая про себя, промолвил один из олхонутов. – Со старшими почтительно ведет себя, извиняться приехал… Кажется, что он как будто опасается ссориться с нами. Вы не заметили такого? Может быть, нам пока за него взяться, хорошенько привязать его к нашему кругу?

– Я тоже так думаю, – поддержал его тархудский нойон. – С Джамухой можно заключить дружбу. Да и в будущем нам снова может понадобиться помощь кереитского хана, вдруг опять кто-нибудь на нас нападет, а он Джамуху своим младшим братом назвал, вот и установить бы с ними мир.

Но предложение его не нашло согласия.

– Зря вы на него полагаетесь, – возразил хурхутский нойон. – С чего это он вдруг загорится желанием нам помогать?

Остальные нойоны, по прошлому случаю зная, что слова у хурхута не пустые, вновь посмотрели на него.

– Ну, говори, говори до конца, если начал, – раздраженно сказал кривошеий старик Алзамай, пронзительно глядя на него. – Некогда нам твои загадки разгадывать.

Тот решительно тряхнул головой и заговорил:

– Вы подумайте, у этого Джамухи столько людей и скота, что скоро ему станет тесно, и он тоже начнет нас притеснять. А раз они с Тэмуджином друзья-побратимы, то будут заодно, вместе они и попытаются прибрать наши владения. Общего войска у них больше нашего, и за спиной у них кереитский хан. Они целое меркитское племя в несколько дней разгромили, а с нами-то еще быстрее управятся. Если захотят, могут в одну ночь нас перебить, мы и проснуться не успеем. И мы ведь не знаем, что у того хана на уме, а что, если ему вздумается руками этих двоих нас захватить? Вы понимаете, к чему все это может привести? В таком положении нам никак нельзя ошибиться. Нет уж, пока они не заматерели, надо выхолостить обоих, чтобы нам жить спокойно, без тревоги. А когда мы сами будем хозяевами на Керулене, друзей мы сами как-нибудь найдем.

– Правильно он говорит! – разом откликнулось большинство нойонов. – Так вернее будет.

– И на душе спокойнее.

– Он правильно смотрит на этих двоих, – поддерживал хурхута олхонутский нойон. – Так, скорее всего, и будет: они потом еще больше усилятся и вдвоем начнут вытеснять нас. И останется нам одно из двух: или подчиниться им, жить по их указке, кочевать туда, куда они скажут, словно мы их подданные, или бросить эту степь и бежать вниз по Онону до самого Шэлгэ.

Нойоны встревоженно переглядывались, наперебой гомонили:

– Так оно и будет, увидите…

– Иначе и быть не может.

Хурхут, оглядывая круг, договаривал свое:

– Вы ведь не думаете, что эти двое всегда такими юнцами будут. Сегодня они волчата молочные, а когда подрастут… а вы знаете, какими волки бывают. Вот вы говорите, Джамуха смирный парень. Это он сейчас как будто почтительно разговаривает с нами, а лет через пять или десять вы услышите его истинный голос. Отец его ведь не смирным мерином был, разве мало среди вас таких, кто от него пострадал, на кого он железный недоуздок надевал? А что мы против Джамухи имеем? У него одного два тумэна войска. Говорят, еще и пьет непомерно…