Как много событий вмещает жизнь - Александр Дзасохов Страница 20

Много лет наш комитет занимался интересной, увлекательной работой. И тем не менее к середине 1980-х годов я понимал: процесс деколонизации, по существу, завершен, страница истории перевернута.

В августе 1986 года я узнал, что в ЦК КПСС и МИДе рассматривается моя кандидатура для возможного назначения Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Египте. У меня не было планов покидать комитет и уходить на другую работу. Кто-то любит часто менять сферы деятельности, я же стараюсь сконцентрироваться на одном деле. Но когда получил официальное предложение, не стал отказываться. Ведь для международника высшее признание профессионализма – стать послом, а в случае СССР – представлять великую державу. Правда, речь шла уже не о Египте, а о Сирийской Арабской Республике.

Перед назначением я имел обстоятельную беседу с Генеральным секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачевым и Председателем Верховного Совета СССР А.А. Громыко. Передо мной были поставлены ответственные задачи: к тому времени сирийское направление становилось доминирующим для советской внешней политики на Ближнем Востоке и в арабском мире.

В Дамаске по прежней работе я бывал десятки раз. Был знаком со многими сирийскими политиками. Казалось, что отправляюсь в хорошо знакомую страну. Конечно, были сомнения: справлюсь ли с новой работой, не являясь арабистом? Смущало незнание арабского языка. По-моему, большинство людей, сомневающихся в правильности своего выбора, принадлежат к одной категории: они сомневаются не потому, что не верят в свои возможности, а потому, что хорошо представляют объем задач, встающих перед ними. Есть и другие: они не сомневаются ни в чем и никогда.

В конце сентября 1986 года я уже принимал дела в Дамаске. В то время Сирия входила в пятерку ведущих стратегических партнеров СССР. В стране работало более 8600 советских специалистов. В их числе были бывшие министры, заместители министров, более сорока действующих генералов. Бурно развивалось экономическое, научно-техническое, военное сотрудничество. Взаимным связям и в Москве, и в Дамаске придавали столь большое значение, что за два года моей работы в Сирии страну посетили почти все высшие руководители Советского Союза.

Находясь там, впервые понял, что значит быть послом своего государства в другой стране. Любой внешнеполитический работник, будь то рядовой дипломат или министр иностранных дел, вряд ли поймет специфику работы посла, если лично не ознакомится со скрытыми нюансами особо обязывающей миссии. За спиной каждого чиновника в родной стране стоит государство, коллеги, официальные структуры. Если произойдет нештатная ситуация, они придут на помощь. У посла такой опоры нет. Он сам себе голова. Представляя в одном лице и правительство, и свою страну, посол не имеет права на ошибку, тем более серьезную. Потребовалось не слишком много времени, чтобы понять особенности новой работы и сделать вывод: именно от позиции посла, от его действий главным образом зависит успех дипломатической работы в стране пребывания.

Мои дела в Дамаске постепенно налаживались. Трудно назвать какую-либо другую страну, где в то время трудилась бы такая большая «армия» советских специалистов – инженеров, строителей, военных советников. Благодаря содействию СССР Сирия стала настоящей крепостью защиты общеарабских интересов. Об этом с признательностью говорили мне многие арабские лидеры, с которыми я встречался в то время в сирийской столице. Огорчало лишь одно – военно-мобилизационная экономика Сирии все слабее реагировала на потребности населения.

Между тем работа по развитию межгосударственных связей и координации совместных усилий по ближневосточному урегулированию полностью заполнила мое время. Работать было интересно, но очень непросто. У меня сложились доверительные отношения с президентом Сирии Хафезом Асадом. Я имел привилегию регулярных встреч с сирийским президентом. Они проходили в Дамаске, а летом чаще в резиденции Асада на Средиземном море, в городе Латакия.

По профессии Хафез Асад был летчиком и, до того как стал президентом, несколько лет командовал военно-воздушными силами Сирийской Арабской Республики. В СССР он прошел полный курс обучения как летчик-истребитель (летная школа находилась в Киргизии, близ Фрунзе) и неплохо знал русский язык. Иногда наши особо доверительные беседы велись без переводчика. Асад с большой теплотой вспоминал годы учебы в СССР. Он рассказывал, что когда в молодости бывал в Москве, то его почему-то принимали за кавказца и пытались выяснить, из какой республики он приехал.

О Хафезе Асаде написано много книг. Наиболее известными являются работы двух его французских биографов. Сирийский президент обладал редкой политической интуицией, блестящей памятью и проницательностью. От собеседника требовалось знание этих его качеств. К каждой встрече надо было тщательно готовиться. Помню, как в один из своих визитов в Дамаск госсекретарь США Джордж Шульц в порыве откровенности сказал, что всегда волнуется перед переговорами с Х. Асадом. Даже Андрей Андреевич Громыко, имевший огромный опыт государственно-дипломатической деятельности, с особой ответственностью относился к каждой встрече с сирийским президентом.

С благодарностью вспоминаю свое взаимодействие с министром иностранных дел Сирии Ф. аль-Шараа. В то же время каждый случай обсуждения вопросов советско-сирийского сотрудничества с вице-президентом Хаддамом требовал выдержки и большой силы воли перед его манерой предубежденно негативного отношения к нашей стране, а иногда и тенденциозного передергивания позиции СССР по ближневосточным вопросам.

Постепенно у меня появилась убежденность в том, что в Сирии мне предстоит работать как минимум традиционные для посла четыре-пять лет. Но этого не произошло. Весной 1988 года в Дамаск в очередную командировку прибыл первый заместитель министра иностранных дел Ю. Воронцов. Он доверительно сообщил, что в Москве прорабатывается вопрос о моем назначении послом в Индию, страну, которая была одним из лидеров пост-колониального мира, основателем Движения неприсоединения, занимала видное место в международном сообществе.