Тайная дипломатия Кремля - Леонид Млечин Страница 20

Когда летом 1926 года хоронили Дзержинского, Троцкий еще стоял на трибуне. Вид у него был весьма печальный.

Освобожденный от должности наркомвоенмора Троцкий изъявил желание поработать в промышленности. Его назначили членом президиума Высшего совета народного хозяйства. Отраслевых наркоматов тогда не было, и ВСНХ занимался всей промышленностью. Троцкий возглавил Главконцесском и Научно-техническое управление. Он также возглавлял комиссию по строительству Днепрогэса и много сделал для того, чтобы гидроэлектростанция быстрее вошла в строй. Сталин выступал против и в апреле 1926 года укорял Троцкого за то, что он потратил так много средств на Днепрогэс. Когда Троцкого отстранили от всего, Сталин переменил свой взгляд и стал считать строительство ГЭС важнейшей задачей.

В октябре 1926 года Троцкий перестал быть членом политбюро. Это послужило сигналом к тому, что вся партийная машина обрушилась на него всей своей силой. В этой борьбе не гнушались ничем. Пораженный происходящим Антонов-Овсеенко писал о «безыдейных нападках на Троцкого, на того, кто в глазах самых широких масс является вождем, организатором и вдохновителем победы революции».

Но Троцкий сталинским «соколам» оказался не по зубам. В июне 1927 года Троцкого вызвали на заседание Центральной контрольной комиссии и обвинили в нарушении партийной дисциплины. Прочитав стенограмму, Сталин, который в те дни отдыхал, был возмущен и писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК». Допрашивал и обвинял Троцкий, члены комиссии ничего не могли противопоставить его аргументам. Однако судьба

Троцкого решалась не в открытой дискуссии, а в тиши секретарских кабинетов.

Выступления Троцкого на митингах и собраниях оппозиции срывались. Даже на пленуме ЦК его пытались стащить с трибуны, товарищи по партии бросали в него книгами, стаканами. Удивительно, что митинги и собрания оппозиции еще проходили — люди не понимали, что происходит. В основном в них принимали участие учащаяся молодежь, студенты, которые жаждали полнокровной политической жизни, борьбы различных мнений, которым Троцкий импонировал своей критикой партийной бюрократии.

Но даже со стороны было видно, что оппозиция терпит крах. Американский профессор Сэмюэль Харпер, который много лет (до и после Октябрьской революции) жил в России, писал:

«Оппозиция не пользовалась широкой поддержкой. Тот факт, что деятели оппозиции были евреями, имело для них весьма большое отрицательное значение, поскольку антисемитизм наблюдался в России даже в рядах коммунистов. Среди оппозиционеров находились лучшие ораторы, старая гвардия революции, однако более молодые и более “русские” коммунисты были по горло сыты героями революции и их ораторским искусством».

Сталин спешил избавиться от людей, которые постоянно говорили: «Когда я беседовал с Лениным» или «Ленин сделал бы это по-другому». Но долго не знал, как поступить с Троцким. О том, чтобы арестовать его, не могло быть и речи. Страна еще не была готова признать ближайшего ленинского соратника врагом.

В начале июня 1927 года Сталину пришла в голову мысль: а не отправить ли бывшего наркоминдела Троцкого, который еще оставался членом ЦК, послом в Японию — подальше от Москвы? Он даже предложил это в письме Молотову. Но сам понял, что Троцкий не примет такого назначения.

Осенью 1927 года на партийных конференциях показывали документальный фильм, снятый к десятилетию революции. На экране постоянно возникал Троцкий: в октябрьские дни, в Брест-Литовске, на фронте, — и зал в темноте взрывался аплодисментами. Его героический ореол еще не исчез.

Лидеры оппозиции во главе с Троцким отправили в ЦК «Проект платформы большевиков-ленинцев (оппозиции) к XV съезду ВКП(б) («Кризис партии и пути его преодоления»)». Политбюро запретило распространение этого документа, но его решили тайно напечатать. Свои услуги оппозиции предложил некий человек, который активно взялся за дело. Но в типографию нагрянули агенты ОГПУ и всех задержали. Добровольный помощник оппозиции оказался «бывшим офицером-врангелевцем». Оппозицию тут же обвинили в сотрудничестве с контрреволюционными организациями и в подготовке военного переворота в стране. На основании этого обвинения Троцкого вывели и из ЦК. Потом выяснилось, что «врангелевский офицер» оказался секретным сотрудником Объединенного государственного политического управления при СНК СССР (ОГПУ).

К концу 1927 года оппозиция была разгромлена. Всех видных оппозиционеров (в общей сложности почти полтораста человек) выслали из Москвы в отдаленные города страны под надзор представителей ОГПУ. Троцкий на пленуме ЦК едко откликнулся на слова Сталина насчет того, что надо вымести оппозицию из партии: «Как заходит речь о метле, вы в своей тарелке. Бляху вам и метлу — вот и вся ваша платформа полностью».

7 ноября 1927 года состоялось последнее публичное выступление оппозиции.

Один из будущих создателей советской ракетно-космической техники академик Борис Евсеевич Черток, вто время школьник, стал свидетелем последней попытки открытого выступления сторонников Троцкого на Моховой: «На доме ЦИК, где находилась приемная Калинина, был вывешен портрет Троцкого. С балкона четвертого этажа выступил Зиновьев. Неожиданно на балконе появились военные и начали длинными шестами срывать портрет Троцкого. Народ внизу неистовствовал. Нельзя было разобрать, кого здесь больше — сторонников или противников Троцкого. Из ворот МГУ с пением «Интернационала» вышла колонна университетских троцкистов. На улице началась потасовка, в которой трудно было разобрать, кто за кого».

В разгоне оппозиции участвовал оперативный состав ОГПУ и специально подобранные группы партработников и рабочих — им разъяснили, что троцкисты намерены захватить власть в стране. Один из участников этой акции записал в своем дневнике: «Был на параде. Но до парада участвовал в разгоне троцкистов. Они ночью захватили МВТУ. Собрали там всех отщепенцев. Хотели пойти на Красную площадь своей колонной, с контрреволюционными лозунгами, дезорганизовать парад и поднять мятеж против ЦК и СНК. Но мы встретили их у Елоховского собора. Произошла стычка. Троцкистов рассеяли».

Б.Е. Черток пишет, что на следующий день в его классе вчерашние события стали главной темой обсуждения: «Во время большой перемены с криком “Бей троцкистов!” мы ворвались в соседний седьмой класс “Б”. Там были готовы к обороне. На доске был начертан лозунг “Огонь по кулаку, нэпману и бюрократу!”. После легкой потасовки мы договорились проводить дискуссии более цивилизованным образом».

В окружении Сталина договорились об обратном. Через десять дней у себя дома застрелился Адольф Иоффе, старый товарищ Троцкого, бывший член ЦК, лишенный работы и безнадежно больной. Он оставил предсмертное письмо, адресованное Троцкому. Иоффе писал Троцкому не только о дружбе, которая их связывала не одно десятилетие:

«Я всегда считал, что Вам недостает ленинской непреклонности, неуступчивости, его готовности остаться хоть одному на признаваемом им правильным пути в предвидении будущего большинства, будущего признания всеми правильности этого пути.

Вы политически всегда были правы начиная с 1905 года, и я неоднократно Вам заявлял, что собственными ушами слышал, как Ленин признавал, что и в 1905 году не он, а Вы были правы. Перед смертью не лгут, и я еще раз повторяю это теперь… Но вы часто отказывались от собственной правоты в угоду переоцениваемым Вами соглашению, компромиссу. Это ошибка…