"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - Рафаил Мельников Страница 20

Его превосходительство Владимир Павлович (которому недавно соорудили роскошное надгробие на Новодевичьем кладбище) сделал все возможное, чтобы сорвать работу строителя. Он до назначения В.П. Верховского командиром порта строил корабль так успешно, что спустил его на воду через 1 год 11 месяцев. За образцовую работу был удостоен вниманием императора и личной благодарности генерал-адмирала. Но все пошло прахом с приходом в порт В.П. Верховского.

Мелочное вмешательство в прямые обязанности строителя, вплоть до решений о квалификации, заработке и назначении каждого рабочего, ограбление в пользу порта заготовленных строителем материалов, отмены традиционных наградных денег мастеровым за спуск, полная дезорганизация достройки с переводом броненосца в Кронштадт (хотя осадка корабля позволяла довершить прием предметов вооружения в продолжение зимней стоянки у завода) – нет числа этим "подвигам" обезумевшего от экономии адмирала. Дошло до того, что, превзойдя гоголевского Плюшкина, адмирал запретил выдавать мастеровым сало, собранное после спуска (как это традиционно делалось прежде) и приказал его "записать на приход". Ради той же экономии запретил рубить грунтовы спусковых полозьев, приказав развязывать их в ледяной воде. Из-за этого строитель был лишен возможности определить водоизмещение корабля перед погрузкой в него машин Балтийского завода.

Урезая определенный строителем, минимально ему необходимый по опыту штат указателей, копировщиков и чертежников, адмирал сорвал выпуск рабочих и отчетных чертежей и соответствующие работы на корабле, лишил их должного надзора и контроля. Задавленный огромным объемом переписки, вычислений и снабжения, заказами материалов и комплектующих изделий, строитель фактически становился не в силах в полной мере отвечать за качество выполняемых работ. В конечном счете все это не могло не содействовать гибели "Гангута". Но эта ужасающая картина адмиральского разбоя (следовало бы опубликовать записки инженера полностью) нимало не повредила репутации адмирала. Именно такой администратор был почему-то особенно люб тогдашней бюрократии, и заслуженный вице-адмирал Владимир Павлович, оставив после себя обращенный в пепелище Санкт-Петербургский порт, благополучно, для развертывания своей деятельности в масштабах всего флота, был в 1896 г. пересажен на должность начальника ГУКиС, которую и занимал до 1900 г. Он принял ее от сидевшего на ней прежде (в 1893-1896 гг.) П.П. Тыртова.

Замшелый чиновный ум, видевший свою главную задачу не в том, чтобы поднять боеспособность флота, а в том, чтобы втиснуть его в ложе "отпущенных средств", его превосходительство Павел Петрович и в должности Управляющего Морским министерством остался тот же "глубокий эконом", кем он был прежде. А потому и в деятельности своего сподвижника В.П. Верховского он никаких изъянов видеть не мог. Как "два брата акробата", они согласованно отрабатывали свой номер бездарного пребывания на своих должностях. На них по справедливости лежит главная заслуга "подготовки" флота к катастрофе в Цусиме.

Не счесть числа их подвигов на этом предательском поприще. В частности, вместе они лишили крейсер "Варяг" доброкачественного прикрытия его носового торпедного аппарата, оставили флот перед войной без базисных дальномеров и оптических прицелов, а новейшие броненосцы – без броневых рубок для башенных командиров. Ну, а что касается новейших методов управления артиллерийским огнем, то зта материя была и вовсе за пределами их умственных способностей. И разве не трогательны резолюции, которые своим до безобразия неразборчивым подчерком "его превосходительство Павел Петрович" тупым карандашом наскреб на полях статьи А.М. Токаревского. Не в силах поверить в то, что за ту "грошовую плату", которую установил адмирал Верховский, невозможно найти для верфи хорошего мастерового, "его превосходительство" Павел Петрович "с надеждой вопрошал: "Спросить адмирала Деливрона (преемник В. П. Верховского в порту – P.M.) разве это так теперь?" Прилив демагогии и ханжества вызвала у него фраза о том, что на Балтийском заводе платят более, чем в Санкт-Петербургском порту, и что там "могут привлечь только худшего работника и мастерового и в результате дают худшую работу".

Простота или дремучее невежество – в равной мере эти добродетели украшали министра. Тем же реликтом экономии остался Управляющий в своей итоговой резолюции, родившейся, очевидно, после прочтения взбудоражившей все министерство статьи. Представленная в документах РГА ВМФ в писарской расшифровке она гласила: "Что сделано Т. Комитетом по отчету адмирала Мессера, сделаны ли какие распоряжения об исправлении замеченных на судах недостатков. Сделано ли распоряжение об испытании водонепроницаемости на судне типа "Полтава", а равно и на "Храбром".

Для большей самостоятельности строителя корабля Тех. Комитету следует выработать положение о строителях. Прошу командира C-Пб порта прочитать статью Токаревского, в ней все-таки есть доля правды относительно качества рабочих в порту, следует всеми мерами стремиться удерживать хороших мастеровых, не жалея для этого денег. Это все окупится". Резолюция датирована 10 июля 1898 г.

Все это время со ссылкой на генерал-адмирала не прекращались запросы ко всем причастным по должности и адресованию отчета адмирала Мессера о том, как мог такой секретный документ попасть в частные руки, сделаться достоянием печати. Особенно под большим подозрением оказались сам адмирал Мессер и много упоминавшийся в статье начальник Балтийского завода С.К. Ратник. Но оба, как и все другие, отвечали, что с автором статьи незнакомы и отчета ни лично, ни через других лиц ему не передавали. Тайна, однако, разрешилась просто: секретные документы, при весьма примитивной системе их учета и хранения, с легкостью могли остаться на руках какого-либо из чиновников, причастных к делам, или при их типографском размножении. А.Н. Крылов приводит пример доходов чиновника из типографии Морского министерства, находившего средства разъезжать на вышколенном рысаке. "Посредники" в деле с экзотическими крейсерами также отмечали факты утечки информации: "все нескромности идут из Петербурга…"

Но на этот раз утечка бюрократической тайны оказалась для флота полезной: она принудила верхушку Морского министерства обратить внимание на непорядки в кораблестроении. Это период, исключительно был насыщен следовавшими друг за другим событиями и инициативами. Действительно, в 1896 г. состоялось первое признание миром успехов отечественной кораблестроительной науки. 3 марта 1896 г. преподаватель Морской академии штабс-капитан А.Н. Крылов в академическом обществе корабельных инженеров делает доклад о предложенной им теории килевой качки. 1897 г.: сообщение об этой теории во французском обществе корабельных инженеров сделал Д. Бертен (1840-1924), известный конструктор кораблей, автор системы броневой защиты, примененной на броненосце типа "Цесаревич". В 1899 г. за свою теорию А.Н. Крылов был награжден золотой медалью английского общества корабельных инженеров. В те же годы он сделал ряд докладов о проблемах кораблестроения и по кораблестроительному образованию.

А.Н. Крылов выступает в Императорском русском техническом обществе. При его поддержке в Морской академии в 1896 г. вводится читаемый И.Г. Бубновым курс "Проектирования судов и обзор усовершенствования в кораблестроении". Вслед за катастрофой "Гангута", отчетом адмирала В.П. Мессера, статьей И.Ф. Лихачева, напоминавших о назревших проблемах флота и судостроения, состоялось принятие новой судостроительной программы 1898 г. и прогрессивных, опережающих свое время правил испытания водонепроницаемости переборок. Введение правил было обусловлено совершившимся тогда же (по журналу МТК № 10, от 29 января 1897 г.) отказом сначала на броненосце "Пересвет" от применения в водоотливной системе проходившей через весь корпус центральной магистральной трубы и переходом на автономное расположение водоотливных насосов, каждый в своем водонепроницаемом отсеке.