Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин Страница 20

Потакать подобным безобразиям нельзя, а адекватно наказать — не получается… Остается одно: заменить этих бояр на других, создать иную систему управления страной, вырастить и воспитать истинную элиту государства! Но как это сделать в военное время? Очень просто! Нужно вводить новые порядки не во всей стране сразу, а начать с относительно небольшой, избранной ее части. И затем постепенно расширить этот очищенный от крамолы кусочек до размеров остальной России. Так в царской голове зарождается идея об опричнине.

Но перед началом реформ Ивану IV требовалось отбить очередной вражеский натиск. Осенью 1564 года Сигизмунд II направил к Полоцку большую армию. Царю пришлось срочно стягивать полки к северо-западным рубежам. А тем временем в южные пределы вторглась Крымская орда. Военные заслоны на Оке не смогли сдержать мощного удара. К счастью, хан Даулат-Гирей в этот раз не решился идти на Москву, а свернул к Рязани. Зная, что гарнизон в городе небольшой и, следовательно, вылазки бояться не стоит, крымские мурзы распустили отряды за полоном и добычей. Случайно в окрестностях города оказался Алексей Басманов, один из новых царских любимцев. Наспех собрав вооруженную свиту, по пути присоединяя к ней группы добровольцев, воевода напал на татарские разъезды. Частично он перебил и разогнал степняков, частично пленил. А затем засел со своим отрядом в Рязани. Все попытки штурма закончились неудачей. Более того, каким-то образом Басманов смог убедить татар, что ждет скорого подхода главных русских сил. Орда поспешно отступила в степи.

Королевская армия, простояв немного под Полоцком, без боя ушла за Двину. Похоже, Сигизмунд изначально планировал свой поход как отвлекающий маневр. Примерно в это же время русские воеводы отбили нападение литовских войск на Чернигов и взяли у врага город Озерище. Таким образом, Россия в очередной раз устояла перед согласованным литовско-крымским наступлением. И решающую роль в успехе сыграл «новый человек», Басманов. Что еще больше укрепило царя в правильности задуманного им «опричного проекта».

В основе плана была изложенная в письме к Курбскому идея самодержавия: власть царя неограниченна, она санкционирована Богом и патриархом, все подданные при любых условиях обязаны беспрекословно подчиняться монарху. Именно на этих принципах Иван IV решил строить новое государство. А чтобы Боярская дума не помешала его планам, царь задумал невиданное ранее лицедейство — притворное отречение от престола.

В начале декабря 1564 года царская семья начала готовиться к отъезду из Москвы. Государь посещал столичные монастыри и церкви, усердно молился в них, а попутно забирал и свозил в Кремль самые почитаемые иконы и святыни. В воскресенье 3 декабря, после богослужения в Успенском соборе, он трогательно простился с митрополитом, боярами, дьяками и всем прочим людом. На площади перед Кремлем уже стояли в готовности сотни повозок. Иван IV с детьми и молодой женой Марией ^[21] в сопровождении вооруженной охраны и большого обоза выехал из столицы «неведомо куда бяше». Посетив по дороге село Коломенское и Троице-Сергиев монастырь, царская семья обосновалась в Александровской слободе.

Через месяц Иван IV прислал в Москву гонца Поливанова с двумя грамотами. Первая, «опальная», была адресована митрополиту Афанасию. В ней царь описал беззакония времен своего малолетства, перечислил всевозможные вины бояр, детей боярских и приказных людей, а духовных лиц обвинил в пособничестве боярам. Конечно же, эти старые «вины» были уже не актуальны, и на самом деле Ивана IV беспокоили «свежие» боярские прегрешения. Но концентрация внимания на общепризнанных «изменных делах» давала царю большое преимущество в споре: думцы не могли возражать ему по эпизодам, в которых они ранее уже признавали свою вину.

В то время как бояре и церковные иерархи слушали «гневный» список их прегрешений, дьяки собрали на площади большую толпу и объявили ей об отречении Ивана Васильевича от престола. Глашатаи зачитали горожанам вторую, «слезную», царскую грамоту, в которой Иван IV просил, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет». Трюк сработал на отлично. Народ на дворцовой площади прибывал час от часу. Его поведение становилось все более угрожающим. Допущенные в митрополичьи покои представители купцов и горожан заявили боярам, что отречения они не признают, а будут просить у царя защиты «от рук сильных» и готовы в любой момент сами «потребить» государевых изменников.

У Думы в тот момент хватало сил для противоборства. Но бояре были разобщены на кланы, и им требовалось хоть какое-то время, чтобы согласовать интересы, договориться о разделе руководящих постов и сфер влияния. Этого-то времени царь им как раз и не оставил. Свой «опричный» проект Иван готовил втайне, и его письмо с отказом от престола стало для аристократии полной неожиданностью. Чуть поколебавшись, Дума присоединилась к мнению московского посада. В Александровскую слободу выехала представительная делегация из духовенства, бояр, дворян, приказных людей, купцов и ремесленников. Выслушав посланцев «всего народа», Иван Грозный согласился вернуться на трон, но на определенных условиях. Он потребовал для себя права «невозбранно казнить изменников опалою, смертию, лишением достояния без всякого стужения, без всяких претительных докук со стороны духовенства». Гневную речь царь завершил словами о том, что изменники его детских лет сами хотели занять царский трон, извели любимую жену, а теперь стремятся уничтожить его самого. И сейчас он обязан принять меры, чтобы предупредить надвигающееся несчастье. Бояре поняли, на что намекает царь. Тогдашние его обидчики, старшие Шуйские, давно уже сошли со сцены. Из этого клана у власти остался лишь лидер Думы князь Александр Горбатый. В малолетство Грозного он был на вторых ролях, зато возвысился при Сильвестре и Адашеве. Решив, что чрезвычайные полномочия царь запросил для борьбы с кланом Шуйских и оставшимися «радовцами», бояре не стали ему перечить.

Введенная 2 февраля 1565 года опричнина была организована по принципу удельного княжества, находящегося в личном распоряжении царя. В основных своих чертах она напоминала французский королевский домен двухвековой давности. Этой частью страны управляла особая опричная Дума. Естественно, государь постарался забрать себе наиболее богатые центры торговли, стратегически важные форпосты и крепости. Была у нового удела и опричная армия, численностью пять тысяч человек. Каждого воина в нее царь отбирал лично. Вступая в ряды этой «государевой гвардии», будущий опричник клялся больше не знаться с жителями основной части страны, а также повсеместно искоренять «крамолу». Он навсегда отрекался от родных и друзей, обещал отныне служить только царю и никому больше. Та часть России, что осталась за пределами опричнины, называлась земщиной. Текущими делами здесь по-прежнему занималась Боярская дума. Однако верховная власть над земщиной, как и над всей страной в целом, оставалась в руках царя.

4 февраля 1565 года, т.е. уже на второй день после введения опричнины, началась новая полоса жестоких расправ. Огонь террора, то чуть затухая, то вновь разгораясь, полыхал до самой отмены опричнины в 1572 году. Однако Грозный и после этого не оставил в покое идею «царского домена». Уже через три года он возродился под видом «удела», когда Грозный возвел на трон татарского князя Симеона Бекбулатовича, а сам стал «князем Иванцом Московским». Его «удельная» армия походила на упраздненную в 1572 году опричную гвардию, как брат-близнец. Симеон пробыл на московском троне около года, после чего перешел на «великое княжение» в Тверь. Но и тогда Грозный не отказался от «домена». Место упраздненного «удела» практически сразу же занял «двор».