Пункт назначения - Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942 - Генрих Хаапе Страница 20

Неожиданно ужасная польская дорога стала очень хорошей. Здешнее местное население называло ее Наполеоновским трактом. Теперь наши походные колонны маршировали буквально по стопам наполеоновской «Великой армии» 129-летней давности. И двигаться по этому тракту было гораздо легче, чем мучиться на плохих песчаных проселочных дорогах, которые привели нас в Ошмяны.

Две трети широкой, прямой дороги представляли собой прочную, старомодную булыжную мостовую, а одна треть, которую занимали обочины, – плотно утрамбованные песчаные дорожки. Все наши колонны двигались теперь по этому прекрасному тракту: тяжелые грузовики и прочая военная техника по булыжной мостовой, а остальные транспортные средства, включая и гужевой транспорт, по песчаным обочинам. По обе стороны от этого тракта росли столетние деревья, в основном толстые березы, которые окаймляли эту дорогу, как бойцы наполеоновской гвардии.

По Наполеоновскому тракту в 1812 году, должно быть, двигался необычайно красочный людской поток, который Наполеон привел тогда с собой в Россию. Из 600 тысяч солдат его «Великой армии» до предместий Москвы добрались в ту страшную зиму только 90 тысяч, и лишь нескольким сотням из них удалось доковылять обратно до своей родины. ^[24] И вот теперь одетые в форму защитного цвета дивизии, словно последователи той пестрой Французской кампании, снова маршировали по Наполеоновскому тракту по направлению к Москве. Естественно, что при этом почти каждый мысленно обращался к маленькому корсиканцу, и некоторых из нас бросало в дрожь при одной только мысли о тех страшных картинах отступления 1812 года, которые они видели в школьных учебниках.

– За исключением нескольких мелких стычек с арьергардами русских у армии Наполеона не было соприкосновения с противником, пока под Бородином она не натолкнулась на защитников Москвы! – многозначительно заметил Кагенек. ^[25]

– Как тогда объяснить большие потери французов во время этого марша? – спросил Якоби, один из офицеров Кагенека.

– Расстояния оказались слишком большими для него! Наполеон не сумел обеспечить бесперебойное снабжение своей огромной армии всем необходимым! – пояснил Кагенек.

– Не забывайте эпидемии! – вставил я. – Знаете ли вы, что в войне 1870–1871 годов от болезней умерло в четыре раза больше солдат, чем пало в бою? ^[26] Насколько же больше должны были быть потери Наполеона! Особенно из-за дизентерии, холеры и тифа летом и сыпного тифа зимой. Как раз сыпной тиф представлял наибольшую опасность для армии Наполеона, из-за него в ней были огромные потери. Даже в настоящее время только у двадцати– и тридцатилетних, возможно, есть еще шанс справиться с этой болезнью. А сорокалетние и пятидесятилетние практически обречены, если им не были своевременно сделаны прививки от этой болезни!

– А что именно является причиной сыпного тифа? – поинтересовался Якоби.

– Вши. Но только инфицированные вши являются переносчиками сыпного тифа. И поверьте мне, нам тоже придется бороться с ними, в противном случае нам не поздоровится! – пояснил я.

– А как же предохранительные прививки?

– Слишком мало вакцин! По-видимому, имеющихся у нас вакцин хватит только на то, чтобы привить не более пяти процентов личного состава батальона. Возможно, этого как раз хватит, чтобы защитить тех, кто наиболее предрасположен к этому заболеванию!

– А тебе сделали прививку от сыпного тифа, Хайнц? – спросил Кагенек у Якоби.

– Нет! Собственно говоря, я не считаю, что это необходимо в обществе, где соблюдаются правила личной гигиены. Тем не менее я надеюсь, что Больски вскоре прекратит так яростно чесать голову!

От этого замечания настроение Больски не очень-то поднялось.

– А какое значение имеют большие расстояния для нас сегодня? – немного помолчав, спросил он Кагенека.

– Огромное! – ответил тот. – Точно такое же, как и в свое время для Наполеона!

– Ерунда! – возразил Больски. – Мы живем в двадцатом столетии! Наш фюрер – Адольф Гитлер, а не Наполеон!

– Ну и что? – спросил Якоби.