Щит и меч "майора Зорича" - Анатолий Терещенко Страница 20

Стремительное продвижение немецко-фашистских войск в глубь страны с захватом городов и поселков заставило руководство страны предпринимать превентивные меры. Они сводились к тому, чтобы не допустить вторичного использования гитлеровцами некоторых зданий, сооружений и предприятий.

Призывы Кремля к отпору противника и уничтожению всего того, что он мог использовать для себя, воспринимались как приказы.

В августе 1941 года враг подходил к столице Украины Киеву. Надежды на то, что город советские войска смогут удержать, с каждым днем крошились, как не до конца опаленный кирпич.

На указание Сталина, обнародованное в речи от 3 июля 1941 г., о действиях на занятой врагом территории: «.. создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог. Порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов.» — живо откликнулись многие советские люди, и гражданское население, и военнослужащие.

Надо отметить, что некоторые руководители, даже высокого уровня, стали порой слепо выполнять этот совет вождя, не считаясь с объективными обстоятельствами. Иногда их указания отличались элементарной некомпетентностью в постановке задач. Недаром же говорится, что мудрец велик и в маленьких делах, бездельник и глупец мал и в самых великих, или заставь дурака богу молиться — он и лоб разшибёт.

Ученик легендарного генерала Д.М. Карбышева — «бог партизанской, рельсово-дорожной войны» Илья Григорьевич Старинов готов был выполнить эти указания, но умно, через постановку мин собственной конструкции и там, где это диктовала военная обстановка без ущерба для мирного населения.

Об этом он собирался лично доложить товарищу Сталину. Два дня Илья Григорьевич дожидался своей очереди, но так и не был принят вождем, загруженным решением других, более важных вопросов, связанных с внезапным вторжением чужой и сильной армии в его страну.

И всё же Сталин узнал о желании Старинова встретиться с ним. Он тут же дал указание своему личному секретарю Поскребышеву направить специалиста-минера к начальнику Главного политического управления (ГлавПУра) и одновременно заместителю народного комиссара обороны (НКО СССР) — Мехлису Л.З.

Замнаркома прочитал докладную записку высокого профессионала в минном деле и, как обычно он это делал, когда ему что-то не нравилось, не сдержавшись, грубо оборвал его короткие пояснения к докладу, а потом и вовсе бестактно закричал:

— Как ты смеешь писать такую чушь? Пытаешься своей глупостью загрузить занятого важными делами вождя. Вникни, ты никудышный стратег — в плен сдаются армии, рушатся фронты, страна стоит на краю гибели, а ты какими-то диверсиями хочешь остановить движущуюся лавину войск вермахта. Выброси эти бредовые идеи из своей головы. Скоро немец подойдет к Москве — надо думать об обороне, собирать силы, а ты талдычишь о каких-то своих минах.

Поначалу тень растерянности легла на усталое лицо гостя, на черные круги вокруг опухших от бессонницы глаз с синюшными мешками под ними. От реплики Мехлиса на скулах Старинова заходили рельефные желваки. Он посмотрел на раскрасневшееся лицо с высокой шапкой черных, как смоль, курчавых волос и выпученными, как при базедовой болезни, глазами заместителя наркома и про себя подумал:

«Эх, и дурак же ты! Полнейший профан! Ни хрена не разбираешься, а комментируешь! Да, действительно, невежество — лучшая в мире наука, она дается таким людям всегда без труда и никогда не печалит душу. Подобные люди всё знают! Они всё умеют! Они всё якобы прогнозируют! Но такая дерзость — ублюдок невежества. Часто для таких типов Правда становится очень тяжелым бременем. Особенно она таковой кажется, когда её приходится нести вот таким головотяпам. А он ведь, этот человечек, сидит за важным государственным столом. Вот уж действительно дела нарушаются, когда имущество оказывается у скупых, оружие у трусливых, а власть у слабых или дураков».