Эйнштейн - Лоран Сексик Страница 20

Апрель 1914-го: Эйнштейн поселился в Берлине. Милева с сыновьями быстро приехала к нему туда. Берлин станет могилой их семейной жизни. Милева дико ревнует. Тень Эльзы мерещится ей даже в решении мужа поселиться в этом городе. По другим слухам, у Милевы была любовная связь с каким-то профессором из Загреба. Ситуация обострилась. В середине июля наступил разрыв. Любопытно, что еще прежде развода расставание произойдет согласно договору, написанному рукой Эйнштейна. Ученый холодно и решительно обозначил условия семейной жизни. Потребовал, чтобы Милева отказалась от всякой близости с ним. Даже запретил ей с ним заговаривать, если он того не желает!

Милева с сыновьями нашла пристанище у Фрица Габера, выдающегося химика, нового друга Эйнштейна, мнение которого сыграло решающую роль в поступлении в Прусскую академию. Друг Фриц станет посредником.

Долгие годы, уже много позже, Эйнштейн будет мучиться чувством вины из-за диктата, навязанного Милеве. С другой стороны, он сожалел о том, что сам отрезал от себя сыновей. Прослыв отвратительным супругом, Эйнштейн всё же был любящим отцом. Он умел находить время, чтобы поиграть со своими мальчиками, излить на них свою нежность. Разрыв с Милевой положил конец не только истории шумной и беспорядочной любви, но и лишил его роли отца.

В конце июля Милева с мальчиками уехала из Берлина в Цюрих. Эйнштейн пришел на вокзал, поддерживаемый Габером. Представим себе эту сцену. Гений-весельчак стоит, закрыв лицо руками, удерживая слезы. Когда поезд ушел, человек, достигший вершин научной славы и глубин человеческого горя, разрыдался.

В том же июле 1914-го, всего несколько дней спустя, на Берлинском вокзале стоял гораздо более оглушительный шум. Летом на улицах города, как и по всей Германской империи, раздавались громкие крики. В умах и сердцах звучали военные марши. Те самые, которые Альберт ненавидел и боялся с раннего детства. Земля дрожала от грохота сапог. Призывы к войне, возвещение великой битвы приводили в восторг, заставляли мечтать о могуществе и славе. Бисмарк рассыпал порох, который теперь готов был вспыхнуть от чирканья спички. В Сараеве выстрелили в эрцгерцога. От этого выстрела загорится вся Европа. Рейх наконец-то разберется с соседями. Пруссия утолит свою жажду завоеваний. Вся империя готова к бойне, упивается ее серным запахом.

29 июля 1914 года Альберт ушел с Берлинского вокзала удрученный, с согбенной спиной. Три дня спустя, 1 августа, первые прусские солдаты вошли в вокзал с гордо поднятой головой. Война объявлена. Сначала России, потом, 3 августа, — Франции.

Мир, о котором мечтал Эйнштейн, исчез. Начали сбываться кошмары, которые пугали его в детстве, когда он смотрел на остроконечные каски, шествующие по улицам Мюнхена перед ликующей толпой.

Он, который подростком предпочел стать апатридом, чем нести бремя немецкого гражданства, в тот день бродил по столице, выступившей на войну. Один. Его семья была в изгнании.

Ирония истории: в тот день, когда сербка Милева уехала от австро-венгра Альберта, император Австро-Венгрии объявил войну Сербии и развязал Первую мировую войну…

Альберт не хочет терять надежды. Он убежден, что научный мир Германии и Франции поставит весь свой вес и авторитет на службу миру. Единственной заботой ученых будет развитие человечности, борьба с варварством и заявленной бойней!

Альберту пришлось разочароваться.

Вместо молитвы о мире самым выдающимся немецким ученым предложили подписать манифест в поддержку войны. Все поставят свои подписи под «Манифестом девяноста трех». Вот вклад ученых в войну, первый в длинном и ужасающем списке. Проглядев имена подписавшихся, Альберт был как громом поражен. Трое из самых заслуженных его коллег значились самыми первыми. В первом ряду стоял Филипп Ленард, ярый националист, который позже станет злейшим врагом Эйнштейна. Но также Нернст, один из тех, кто способствовал переезду Эйнштейна в Берлин. Хуже того: там был Габер, друг Фриц, который столько сделал для того, чтобы разрыв с Милевой прошел как можно менее болезненно. Тяжелее всего для Альберта было увидеть в этом списке Планка — великого Макса Планка, отца современной физики, выступающего за войну. В манифесте подписанты даже оправдывали нарушение нейтралитета Бельгии немецкой армией. Этот поступок единодушно признавался первым актом варварской войны.

Но и это еще не всё: манифест ставил знак равенства между немецкой культурой и немецким милитаризмом.

Коллеги Эйнштейна не ограничатся подписью. Они поставят свои знания и ум на службу войне. Он станут улучшать и изобретать самые убийственные машины. Это будет первая война, в которую ринутся ученые, сея смерть техническим прогрессом. Каждое утро они отправлялись в лабораторию, словно на фронт.

Фриц Габер, друг Фриц, руководил Институтом химии, в котором работал Альберт. Габер поставил все исследования своей лаборатории на военные рельсы. Он был окрылен войной. Всеми силами старался поставить технический прогресс на службу варварству. В результате его опытов уже с 1915 года стали производить смертельные газы на основе хлора. Через полгода после начала войны он поедет на Западный фронт, чтобы увидеть применение своего труда — первую газовую атаку на вражеские траншеи. Тысячи солдат Антанты ^[47] погибнут от удушья, став жертвами опыта, быстро принявшего промышленный размах. Габера повысят до чина майора немецкой армии. После подписания Версальского договора друга Габера включат в список военных преступников.

Что делает Альберт, что он может сделать против разгула ненависти и насилия, бушующей волны национализма? На берлинских тротуарах, куда бы он ни пошел, духовые оркестры, продавцы газет славят войну, немецкий натиск, победы прошлые и будущие. Альберт захвачен толпой, провожающей отправляющиеся на фронт войска. Он один посреди ликующего народа. Повсюду провозглашают: Германия и Австрия находятся в состоянии законной обороны. Они не успокоятся, пока не раздавят «союзников» — преступников, варваров. На бойню отправляются под крики «ура». Донесения о победах поступают одно за другим. Французская армия отступает. Английский флот потоплен, русская армия опрокинута. В манифесте провозглашалось: вся культура — Гёте, Бетховен — немецкая. И победа будет немецкой. «Песнь ненависти к Англии», написанную никому не известным поэтом по имени Лиссауэр и положенную на музыку, распевали 70 миллионов немцев, она превратилась в нечто вроде национального гимна ^[48]. Весной 1915 года были завоеваны Польша и Галиция.