Лавкрафт - Глеб Елисеев Страница 20

Изучая творчество Лавкрафта, поражаешься тому, до какой степени даже в ранних его произведениях проявляется типичный лавкрафтианский стиль и тематика. Он рано «заговорил своим голосом», используя оригинальные темы и выбирая определенные изобразительные средства. (Может быть, не всегда удачные, но это уже другой вопрос.) И на протяжении десятилетий менялись лишь отдельные стилистические частности, но не основные черты. При этом сам Лавкрафт всегда был склонен преувеличивать воздействие на свое творчество со стороны других создателей «литературы ужасов», нередко считая себя лишь подражателем. Разумеется, это слишком скромное и абсолютно ошибочное мнение.

Даже влияние Э. По на раннее творчество Лавкрафта не стоит преувеличивать. Первое время будущий писатель-фантаст сознательно старался подражать литературному кумиру. Он даже замечал, что долгое время думал, будто рассказ выйдет неправильным и неестественным, если в нем не будет хоть чего-то от манеры Э. По. Но по мере того как росли опыт и мастерство, в текстах гасли даже отголоски стиля великого американского новеллиста. И даже в рассказах Лавкрафта, написанных в 1917 г., явственно видна рука самобытного и оригинального литератора.

Первая из этих «историй ужасов», «Склеп», посвящена персонажу, которого зовут Джервас Дадли. Он заключен в сумасшедший дом, потому что окружающие сочли его неизлечимым безумцем. По своему психическому складу Джервас уже напоминает многих других, более поздних героев Аавкрафта: «С раннего детства я был отрешенным, далеким от жизни мечтателем и оригиналом. Материальное положение моей семьи освобождало меня от забот о хлебе насущном. Весьма импульсивный склад моего характера отвращал меня и от научных занятий, и от развлечений в кругу друзей или близких. Я предпочитал оставаться в царстве грез и видений, вдали от событий реального мира» ^[50].

Несчастья Джерваса начались после того, как неподалеку от собственного дома он обнаружил фамильный склеп семьи Хайд, проживавшей в соседнем поместье. Поместье это сгорело, а склеп заброшен. Гробница производит огромное впечатление на Джерваса. Он часами бродит вокруг, а затем решает сломать замок. Это у него не получается. Постепенно Джервас начинает слышать призрачные голоса, доносящиеся из склепа. Эти голоса принимаются руководить молодым человеком.

По их указанию в комоде на чердаке он находит ключ от гробницы. Затем Джервас забирается в склеп, и с каждым днем начинает проводить там все больше и больше времени. В психике героя рассказа происходят перемены — он говорит с архаичными оборотами, исполняет песни XVIII в. Одновременно у него возникает панический страх перед грозами. (В дальнейшем выясняется, что поместье Хайдов сгорело во время грозы.)

И вот однажды ночью, идя домой от склепа, Джервас неожиданно видит особняк Хайдов полным жизни и украшенным огнями. Он отправляется туда и попадает на бал.

Неожиданный раскат грома прерывает празднество, в доме начинается пожар, а Джервас столь же внезапно приходит в себя. Он находится у склепа, а его крепко удерживают двое мужчин. Ему объясняют, что он провел ночь снаружи гробницы, а также обращают его внимание на нетронутый замок. Джерваса отправляют в сумасшедший дом, а внутри склепа находят миниатюру с надписью «Дж. Х.». Человек, изображенный на картинке, похож на Джерваса Дадли как две капли воды. Там же был найден старый пустой гроб с табличкой «Джервас». В финале рассказа главного героя обещают похоронить в этом гробу и в этом склепе.

Лавкрафт заявлял, что замысел «Склепа» возник у него в 1917 г., когда он случайно проходил мимо кладбища и заметил чью-то старую могильную плиту. Фантаст вообразил, что смог бы пообщаться с покойником, лежащим под этой плитой, побеседовать с ним о прошлых временах и наступивших переменах. Из этого неожиданного посыла позднее возникла более полноценная сюжетная конструкция «Склепа».

Этот рассказ не слишком характерен для творчества Лавкрафта. Хотя бы потому, что ситуация в нем до конца не определена: действительно ли некий дух вселился в Дадли Джерваса, или все случившееся было галлюцинациями, порожденными больным мозгом героя? Начало рассказа создано под влиянием «Береники» Э. По, но в дальнейшем Лавкрафт писал уже вполне самостоятельно. Лишь фамилия Хайд является небольшим намеком на другое известное произведение о раздвоении личности — «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» Р.Л. Стивенсона.

Вообще, сама идея переселения души и вселения ее в чужое тело впоследствии стала одной из заметных тем в лавкрафтовских произведениях — она еще появится в таких рассказах, как «Серебряный ключ», «Тварь на пороге», и романе «История Чарльза Декстера Варда».

Лавкрафту нравился «Склеп», и это действительно интересная и психологически сложная вещь.

«Дагон» больше походит на поздние вещи писателя — и по тематике, и по литературному оформлению сюжета. И не случайно исследователи его творчества (но не сам Лавкрафт!) включают этот рассказ в цикл историй, относящихся к так называемым «Мифам Ктулху».

Историю, рассказанную в «Дагоне», также можно трактовать и как вполне реальное происшествие, и как изощренную галлюцинацию. Во время Первой мировой войны герой-рассказчик оказывается единственным, кто выживает после атаки германской подводной лодки на его корабль. Он спасается на шлюпке и после нескольких дней странствий неожиданно обнаруживает участок морского дна, поднявшийся из пучины. Герой отправляется в дальнейший путь пешком и набредает на огромный кратер в земле. На дне гигантского амфитеатра высится чудовищный монолит. На этом памятнике неизвестной цивилизации изображены очень странные существа непомерной величины. Одно из них убивало кита, при этом морской гигант оказывался одного размера со своим убийцей.