Луначарский - Юрий Борев Страница 20

— Вы слишком добры ко мне, Александр Петрович, и преувеличиваете мои способности. Если бы я действительно был проницательным человеком, я бы не вошел в качестве министра просвещения во Временное правительство и не втащил бы туда в качестве моего помощника академика Вернадского. Быть может, этим я причинил не только себе, но и ему большой вред…

Академики помолчали, а затем Ольденбург повернул беседу в другое русло:

— Культуру, идеалы, если потеряешь, не вернешь! Наша задача: сохранить русскую науку, русскую культуру для человечества, как бы ни суждено было развиваться событиям.

— Вы правы. Академик Стеклов говорил мне нынче о том же: «Даже если возмездие, которое несут на своих штыках революционные солдаты, справедливо, мы должны отстоять тонкий слой культуры, которую разбушевавшаяся стихия может смыть». Я же сегодня убедился, что ценность науки можно втолковать даже самым крайним, самым невежественным и самым зло настроенным людям.

В это же вечернее время, когда Гиппиус по телефону ссорилась с Блоком, а Карпинский мирно беседовал с Ольденбургом, по осеннему сумрачному Петрограду, навстречу пронзительному ветру, сквозь холодный туман шел Луначарский. Он свернул с Невского на Литейный, где было расположено множество редакций газет, и вошел в первую попавшуюся.

В коридоре толпились корректоры, наборщики, курьеры, литсотрудники. Теперь коридор — главное место политической жизни любого учреждения, место для обмена информацией, обсуждений, споров. Луначарский, почти как на митинге, с порога крикнул:

— Товарищи! Кто хочет перейти на работу в Смольный, в экспедицию газеты «Рабочий и солдат»? Предупреждаю, работа трудная и небезопасная.

Раздались возмущенные и протестующие голоса, но одновременно поднялось и множество рук.

— Нет, это много, нужно только шесть человек.

Внимательным, оценивающим взглядом окинув желающих, Луначарский отобрал шестерых, вышел с ними на улицу и пошел широким быстрым шагом, не оглядываясь. Следом за ним шли новые сотрудники газеты «Рабочий и солдат». У ворот Смольного матросы остановили эту группу. Луначарский предъявил мандат и, указав на своих спутников, сказал:

— Это со мной.

И опять, не оглядываясь, пошел сквозь толпу, кипящую в коридорах и на лестницах Смольного. Высокую фигуру Луначарского венчала черная шляпа, хорошо заметная среди множества папах, фуражек, бескозырок, картузов и треухов. Новые сотрудники тут же получили первое поручение в экспедиции Смольного: распространить газету «Рабочий и солдат» в Новочеркасских казармах. Солдаты этих казарм еще не присоединились к перешедшему на сторону революции гарнизону. Среди отобранных Луначарским распространителей газеты был семнадцатилетний юноша — Борис Коротков. Его в Новочеркасских казармах схватили офицеры, газеты отняли и изорвали, а самого избили. Об этом эпизоде узнал Ленин, который взял Короткова в свой личный секретариат — вести прием посетителей.

За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциации

Летом 1917 года Осип Мандельштам сказал: «Наши граждане ходят с бантами, как коты».

* * *

В начале революции Сталин скрывался в Петрограде у одного подпольщика. Однажды он надолго остался в доме с сыном хозяина — девятилетним Мишей. Наконец раздался стук в дверь — пришла мать. Мальчик бросился открывать, но Сталин остановил его и ударил по щеке: «Не плачь, Миша, запомни: сегодня с тобой разговаривал Сталин».

В горах есть такой обычай. Если князь посещает дом крестьянина, отец зовет старшего сына и со словами: «Запомни этот день — у нас в доме был князь» — дает ему пощечину.

Рассказывавший мне эту историю режиссер Михаил Ромм заключил: Сталин шел в революцию с намерением стать князем.