Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт Страница 20

В письме герцогу Нельсон отмечал следующее: ничего удивительного нет в том, что бедный трудовой люд «так легко верит посулам и надеется на приход лучших времен», ведь ему «действительно не хватает самого элементарного для нормальной жизни». Он приводит примерный расчет заработков и трат неквалифицированного рабочего в Норфолке, содержащего жену и троих детей. Картина получалась удручающая: такая семья тратила менее двух пенсов на человека в день. «При этом они пьют только воду, а вкуса пива наши бедные рабочие и не знают, разве только позволят себя заманить — как нередко и случается — в пивную». Да, верно, недавно жалованье им увеличили, но если бы «сельское дворянство» озаботилось сделать это раньше, недовольства среди рабочих не возникло бы, ибо «в чем, в чем, а в недостатке преданности их обвинить трудно».

Занимаясь делами рабочих, Нельсон в то же время регулярно писал в Лондон, напоминая адмиралтейству о своем существовании и готовности служить. Написал он и старому другу Билли Блу Корнуоллису, получившему недавно чин коммодора и отправляющемуся, по слухам, во главе эскадры в Ост-Индию. Хоть и «счастливо женатый» и «наслаждающийся радостями сельской жизни», Нельсон, как явствует из его слов, готов по первому же зову вернуться на службу. Скорого ответа, на который он рассчитывал, не последовало, и не прошло и недели, как Нельсон отправил приятелю новое письмо. Он «невыразимо счастлив домашней жизнью», но при этом страстно желает служить под началом Корнуоллиса и «во имя родины». Но Корнуоллис не мог для него ничего сделать. Он был бы несказанно рад служить с Нельсоном, но все офицерские вакансии заняты. Конечно, если эскадра пополнится новыми судами, «ничто не доставит ему большего удовольствия, чем видеть (Нельсона) во главе одного из них».

Прочитав в газетах о сформировании правительством Питта нового штаба адмиралтейства и о назначении лордом-инспектором, непосредственно подчиняющимся новому первому лорду (сменившему на этом посту лорда Хау), старшему брату премьер-министра графу Чэтему, лорда Худа, Нельсон поспешил написать и ему. А следом сам отправился в Лондон, намереваясь добиться личной встречи с Худом. «Сегодня утром я виделся с лордом Худом, — сообщает он жене. — Он много расспрашивал о тебе и вообще был чрезвычайно приветлив. Лорд считает — в мирное время мне вряд ли стоит служить, но если подуют враждебные ветры, я могу не сомневаться в хорошем назначении».

Но вот враждебные ветры подули, возникла реальная угроза войны с Испанией из-за спорных прав на морскую торговлю, появились сообщения о снаряжении военных судов и офицерском призыве — и что же? Нельсона, немедленно севшего в экипаж и помчавшегося в Лондон, отвергли, хотя, как ему казалось, «на сцену призвали всю морскую службу». Он попросил о приеме у первого лорда — тот оказался слишком занят. Он отправился по адресу Уимпол-стрит, 12. Лорд Худ его принял, но сделал ему лишь заявление, «никогда не выветрившееся из (его) памяти, а именно: у короля сложилось неблагоприятное мнение о капитане Нельсоне».

Видимо, король возложил на него ответственность за дурное поведение и эксцентрические выходки его бывшего подопечного принца Уильяма, точно так же как другие остались недовольны его чрезмерной энергией в попытках привести в действие Навигационные акты, не говоря уж о том, что он растревожил осиное гнездо правительственных чиновников. Нельсон — слишком роялист — не винил лично короля: «Ни в море, ни на берегу моя преданность королю не может быть поколеблена. Она умрет лишь вместе со мной». Иное дело — двор и адмиралтейство. Нельсон был убежден, хоть «никаких доказательств и не было», — и там и там к нему относятся с предубеждением.

Нельсон не сомневался, будь у него влияние и средства, все складывалось бы иначе. «Мое невольное преступление в том, — сетовал он в переписке с капитаном Локером, — что я не богат, и потому никому из сильных мира сего нет до меня дела».

«Вижу, никто особо не стремится замолвить за меня слово, — пишет он в очередном послании первому лорду адмиралтейства, — а у меня самого сколько-нибудь реальных возможностей выделиться нет… Но твердо могу заявить — я всегда служил честно и добросовестно!» Еще одним адресатом, которого Нельсон также забрасывал множеством писем, являлся герцог Кларенс. В одном из них он «не может найти слов», пытаясь выразить разочарованность фактической отставкой с морской службы; в другом, явно написанном лишь затем, дабы напомнить герцогу о своем существовании, пишет, как огорчился, прочитав в газетах — единственном источнике информации в «(моем) нынешнем положении отставника», — что его королевское высочество не пригласили в Виндзор на празднование дня рождения принца Уэльского.

Родственные связи самого Нельсона вряд ли могли сыграть сколь-нибудь существенную роль в его судьбе. Да, дядя Уильям Саклинг написал рекомендательное письмо Чарлзу Дженкинсу, ныне лорду Хоксбери, а в ближайшем будущем графу Ливерпулю. Но, скажем, от его крестного, лорда Уолпола, удивительно занудливого человека, женатого на удивительно занудливой даме, дочери герцога Девоншира, даже и такой помощи не было. Следует, правда, отметить гостеприимство Уолполов: каждый год они приглашали Нельсонов к себе в Вулвертон, доставляя тем самым чрезвычайную радость старому пастору, умолявшему Кейт разыскать для своей золовки «красивую шляпку, которую в случае необходимости не стыдно надеть в Вулвертоне, или что там еще требуется для обедов, визитов и так далее. Счет можешь послать мне». Но лорд Уолпол не обладал ни малейшим влиянием, и даже если бы он озаботился судьбой крестника, вряд ли кто-нибудь прислушался к его рекомендациям. Иное дело другой родич Нельсона — Джордж, третий граф Оксфорд, по поводу смерти которого, последовавшей в 1791 году, капитан и миссис Нельсон надели траур, хотя при жизни графа даже близко к его дому не подходили. Но лорд Оксфорд никогда не проявлял заметного интереса к делам столь дальнего родственника.

Не оказалось пользы и от видного жителя Норфолка Томаса Коука из Холкем-Холла, сказочно богатого племянника графа Лестера, и самого рассчитывающего в один прекрасный день унаследовать тот же титул. Нельсон как-то наносил визит в Холкем — в качестве члена местного законодательного собрания Коуку следовало подписать бумаги, связанные с жалованьем капитана. Вигские убеждения, откровенная поддержка американских бунтовщиков и столь же откровенные симпатии к идеям Французской революции оттолкнули Нельсона от сего господина. Тем не менее предложи тот помощь, он бы не отказался. Но предложения не последовало. При встрече Коук вел себя отменно корректно, но не приходилось сомневаться — он и пальцем не пошевелит ради Нельсона.

Вскоре Нельсон получил приглашение в Холкем-Холл на какое-то вигское торжество. К этому моменту он уже успел отклонить другое подобное приглашение и попросил жену написать следующее: «Капитан Нельсон свидетельствует свое уважение мистеру и миссис Коук и сожалеет о невозможности воспользоваться их приглашением» [15].

В подавленном настроении он вернулся к прежней рутинной переписке. «Если вашим светлостям будет угодно назначить меня хоть на какую-нибудь посудину, я буду чрезвычайно признателен», — пишет Нельсон в одном из самых отчаянных писем в адмиралтейство, и заканчивается оно так: «Вряд ли мне суждено дождаться ответа». А вот финал другого письма, где явственно слышатся жалобные нотки: «…прием, который всегда меня ожидает». Нельсон использовал любую возможность приехать в Лондон, и хотя свиданий с лордом Худом после того болезненного, незабываемого отказа больше не искал, неизменно оставлял в доме на Уимпол-стрит визитные карточки. И еще он каждую весну посещал королевские приемы. «Когда-нибудь, — с надеждой говорил рн, — это мне зачтется».