Роковая тайна сестер Бронте - Екатерина Митрофанова Страница 20

— Мисс Элизабет Брэнуэлл. Не так ли?!

— Разумеется. Вы что же, еще нашли повод сомневаться в этом, мистер Бронте? Неужели я так сильно изменилась? — Элизабет Брэнуэлл с напускным кокетством вправила под огромный старомодный чепец, выбившийся наружу, светло-каштановый локон.

Патрик Бронте снова внимательно оглядел ее, правда, на этот раз не открыто, в упор, а украдкой. Бледная, щупленькая, уже не молодая женщина, лет за сорок. Лицо ее едва ли можно было назвать красивым: сильно запавшие щеки, нездоровый цвет кожи; несколько оживляли его выражение лишь маленькие, глубоко посаженные цепкие, проницательные глаза. Однако, как показалось мистеру Бронте, мисс Брэнуэлл действительно почти не изменилась с того времени, как он видел ее последний раз, хотя с той поры минуло уже около десяти лет. Более того, нечто неуловимое, что просвечивалось в ее облике и манерах в былые годы — некие признаки оригинальности мышления и способности отстоять избранную ею позицию — запечатлелось теперь во всех ее чертах достаточно отчетливо.

Впрочем, Патрику Бронте, разглядевшему вблизи скромную, неприхотливую одежду собеседницы, представлявшуюся с виду обычной, но используемую ею неизменно, в соответствии с ее понятиями об этических нормах общества (на самом же деле стремительно идущими с ними вразрез), живо припомнились своеобразные странности, присущие мисс Брэнуэлл. И он весьма охотно заключил, что подобные причуды вполне в ее духе.

Оригинальное облачение Элизабет Брэнуэлл в данный момент чрезвычайно искусно создавало образ полумонахини-полусумасшедшей. Черное шелковое платье, подчеркивающее безупречную строгость (хотя в арсенале нарядов мисс Брэнуэлл имелось достаточное количество верхней одежды самых различных цветов, и данный выбор был сделан отнюдь не из желания отдать должное простоте и скромности, а в непосредственном сообразовании с подобающей ситуацией: нельзя же было появиться в цветных шелках в святом месте), просторный плащ и, в довершении ко всему — длинные и широкие калоши, которые, как подозревал мистер Бронте, сходили с ног их владелицы, пожалуй, только в тех случаях, когда она ложилась в постель. Да и то, по всей видимости, лишь во избежание риска испачкать постельное белье.

Патрик Бронте настолько увлекся воспоминаниями о прошлом, серьезнейшим образом занявшись сравнением былого облика мисс Брэнуэлл с теперешним, что, казалось, совершенно позабыл о том, что следует поддерживать беседу.

— Я смотрю, вы не находите ответа, сэр. Верно, я и в самом деле изменилась и причем, подозреваю, не в лучшую сторону. Что ж, прошу прошения за неуместный вопрос — он привел вас в замешательство.

— Ничуть, — ответил Патрик Бронте, внезапно очнувшись от раздумий. — Уважаемая мисс Брэнуэлл, — продолжал пастор, приняв нарочито торжественный тон, — счастлив вам сообщить, что время, как оно ни беспощадно к бренным оболочкам, то бишь к тому, что именуется внешностью, весьма благосклонно обошлось с вами. «Во всяком случае — гораздо лучше, чем можно было ожидать», — подумал он при этом, а вслух добавил:

— Однако, что заставило вас посетить эти забытые всеми места? Я был убежден, что единственной достойной обителью для столь благородной и утонченной особы, как мисс Элизабет Брэнуэлл, может служить лишь роскошный Пензанс Корнуэллского графства. Поверьте мне, я нисколько не удивлен, что этот чистый, уютный, до блеска вышколенный город является вашей родиной — он подходит вам гораздо больше, нежели любой другой во всей округе. Разумеется, я никак не предполагал увидеть вас здесь.

— Силы небесные! — воскликнула возбужденная Элизабет Брэнуэлл. — Ужели я слышу слова лести, слетевшие с ваших уст, мистер Бронте! Впрочем, узнаю ваш природный сарказм. Что ж, можете смеяться надо мной, сэр: по мне — уж лучше ирония, чем невозмутимое равнодушие.

Лицо мисс Брэнуэлл внезапно помрачнело. Она тихо продолжала:

— Видно, к вам возвращается жизненный тонус, сэр! Можете мне не верить, но я искренне за вас рада. Не сомневаюсь: вы мужественно перенесли то ужасное горе, которое постигло всех нас, и достойно справляетесь с нынешним положением. Моя сестра Мария сейчас, верно, гордится вами, в упоении взирая с Небес на землю.

— Благодарю вас! Но что-то не припомню, чтобы вы жаловали меня особым вниманием в Пензансе. В ту пору я даже не был удостоен великой чести пользоваться вашим расположением, мисс Брэнуэлл. Разве теперь что-нибудь изменилось? Вроде бы я все тот же «несносный, жалкий ирландец», что и прежде, не так ли?

— Я была неправа и готова признать свои ошибки. Нет, я не стану просить у вас прошения: ведь пустые слова ничего не стоят. Но, во имя светлой памяти любимой Марии, я собираюсь исполнить сестринский долг перед нею, и эту обязанность я почитаю своей священной миссией. Вашему опустевшему дому, несомненно, нужны заботливые женские руки, а вашим детям — полноценное воспитание в здоровых, благоприятных условиях. Ни на минуту не сомневаюсь, что вы не в восторге от подобной сумасбродной идеи, какой вы, верно, представляете мое решение поселиться в вашем доме, потому я и не известила о своем приезде. Постарайтесь меня понять, мистер Бронте, я не могла поступить иначе: весть о кончине бедняжки Марии потрясла меня до глубины души!

Патрик Бронте, не выдержав явного натиска со стороны непрошенной гостьи, порывисто воскликнул:

— Но я написал в Пензанс около года назад! И не получил в ответ ни слова соболезнования! Брэнуэллы всегда меня недолюбливали; лишь Мария была исключением. Нетерпимость — основное свойство натуры ваших родственников, мисс. Оно яростно бурлит ключом, вскипая у них в крови, и щедро разливается по всему организму, порождая целый букет восхитительных достоинств вашей фамилии: негодование, озлобленность, презрение, ненависть, неизменно передающиеся из поколения в поколение.

— Вы несправедливы, мистер Бронте! Послушать вас, так выходит, что мы все — звери лютые! А между тем давно пора забыть о взаимных обидах и смирить оскорбленные чувства во имя благих целей. Ведь мы с вами теперь как никогда нуждаемся в поддержке друг друга: нас объединяет общее горе, с которым несравненно легче справиться, сплотившись, нежели порознь!

Мистер Бронте не выразил согласия с разумными доводами мисс Брэнуэлл и отнюдь не выказал ей расположения гостеприимного хозяина. И все же, вежливо прервав не особенно приятный ему разговор, преподобный Патрик Бронте пригласил свояченицу последовать за ним в пасторат.

* * *

Ко времени прибытия мисс Брэнуэлл в Гаворт положение семейства Бронте уже практически стабилизировалось. Дети хозяина пошли на поправку и постепенно возвращались к своему обычному образу жизни. Возобновились регулярные занятия английской грамматикой и правописанием. С какой-то особой неутомимой жадностью и восторженным упоением поглощалась имевшаяся в доме литература. В самые короткие сроки дети восстановили утраченный за время болезни уровень своего образования и с удвоенным рвением усваивали новые знания, так, что внутренняя пустота, глубоко обосновавшаяся в их угнетенном сознании в результате вынужденного бездействия, стремительно заполнялась. Их чуткие, стосковавшиеся по новой пище умы получили наконец долгожданную возможность утолить мучивший их голод.