Сказания Древней Японии - Садзанами Сандзин Страница 20

Припертой к стене старухе оставалось только сознаться во всем:

– Да, правда. Тут без тебя он сожрал мой крахмал, который был мне так нужен. В наказание я отрезала ему язык и выгнала из дому.

Старик пришел в ужас:

– Эх ты! Зачем так жестоко? Ну пусть съел он там твой крахмал. Чего же ты хочешь от неразумной твари, ведь не с умыслом же сделал он это. Конечно, надо было простить его. А ты что сделала? Отрезать язык и выгнать из дому! Какая жестокость! Будь я дома, конечно, ничего подобного не случилось бы. А вот меня не было, так ты и постаралась тут без меня изувечить его, вытурить. Что ж, теперь мне остается только плакать по нем. – Старик залился слезами и громко начал причитать, словно оплакивая собственное свое детище.

Воробей не выходил у него из головы. На следующий день он бросил свою работу по дому и, как ни удерживала его старуха, пошел искать, где укрылся воробей.

– Где ты, воробушек с обрезанным языком? Цып… цып… цып! – выкрикивал он и шел все дальше и дальше.

Много лет уже пользовавшийся любовью и заботами старика воробей сразу же узнал голос своего старого хозяина. Выпорхнув из своего жилища, он вышел на дорогу навстречу старику.

– Добро пожаловать, дедушка! Как хорошо ты сделал, что надумал проведать меня.

Старик обрадовался:

– Так вот ты где? Ты не можешь и представить себе, как я по тебе тоскую. Вот и пришел к тебе.

– Благодарю, дедушка, благодарю. Что же мы стоим, однако, здесь на дороге?! Неприглядна моя хижина, но милости прошу, не побрезгуй.

Взяв любезно старика за руку, воробей повел его в свое жилище.

Его обиталище, как воробьиное, находилось, конечно, в роще. Бамбуковые столбы, бамбуковая кровля… но все же оно было очень красиво, это воробьиное жилище. Подойдя к дому, воробей выступил вперед.

– Милости прошу, сюда, пожалуйста! – сказал он, приглашая старика в парадные комнаты. – Ну-с, – начал он затем разговор, – благодарю тебя, что пожаловал ко мне. Я очень виноват перед бабушкой, что съел ее крахмал, не спросив у нее позволения; думал, что ты сильно рассердишься. Но ты не только не упрекаешь меня, но и пришел проведать. Я просто не знаю, как и благодарить тебя, плакать готов от радости, так ты обрадовал меня этим.

– Что ты, что ты! – замахал руками старик. – Другой, может, и стал бы попрекать тебя, но я ведь люблю тебя больше, чем свое собственное чадо. Не ты скверно поступил, а моя старуха, отрезавшая тебе язык и выгнавшая тебя из дому за такой пустяк. Съел крахмал… важность, подумаешь, какая! И поругал же я ее вчера. Но ты не поверишь, как я рад, что вижу тебя в добром здравии. – Старик действительно радовался от души.

Воробей со своей стороны был радешенек, что его старый благодетель пришел навестить его, и всячески старался угодить ему. Сделав распоряжение своим домочадцам-воробьям насчет угощения, он из сил выбивался, чтобы получше попотчевать старика чем только был богат, а после закуски угостил его воробьиными танцами, на которые воробьи такие мастера. Старик был в восхищении.

– Сколько ни живу я на белом свете, – говорил он, – а отродясь не видывал еще такой занятной штуки. – Он чувствовал себя просто как в раю.

Тем временем стало вечереть. Старик засуетился.

– Ну спасибо тебе. Я прямо-таки помолодел сегодня. Однако смеркается, пора мне и домой, – сказал он.

Воробей начал удерживать:

– Что ты, дедушка! Пусть себе смеркается. Разве ты не можешь остаться ночевать здесь? Правда, убога моя хижина, но если не брезгуешь, то оставайся, пожалуйста, живи сколько хочешь. Мне даже совестно и говорить о такой ничтожной безделице по сравнению с теми милостями, какими осыпал ты меня так долго. Останься, пожалуйста. Прошу тебя.

– Ты очень любезен. Я тронут до глубины души, но не годится оставлять дом без хозяина, мне надо непременно вернуться домой сегодня. Я потом буду навещать тебя, не раз еще побываю, и ты опять угостишь меня такими забавными штуками, как сегодня.

– Итак, ты непременно хочешь уйти сегодня. Жаль, очень жаль отпускать тебя. Но уж если так, то погоди минутку.

Воробей принес из кладовой две корзины в виде сундуков, сплетенных из индейского тростника.

– Мне очень совестно, дедушка, что я не мог принять и угостить тебя как следует, но я не могу допустить, чтобы ты ушел от меня с пустыми руками, без подарка. Вот две корзины: одна легкая, другая тяжелая. Возьми, пожалуйста, которая тебе нравится. Прими этот подарок от меня.

– Что ты! Угостил ты меня честь честью да еще подарок. Это уже чересчур! Но если это доставит тебе удовольствие, то с твоего позволения возьму.

– Так ты берешь вот эту, тяжелую?

– Куда там тяжелую! Годочки-то мои, слава тебе, где же донести мне тяжелую, тут хоть бы с легкой управиться – и то ладно.

– Ну бери легкую.

Воробей взвалил старику на спину легкую корзину и пошел провожать его до самых ворот.

– Счастливо оставаться. Спасибо за угощение. Я зайду еще как-нибудь. Прощай.

– Непременно. Непременно. Буду ждать. Счастливого пути. Будь здоров.

Обоим жаль было расставаться. Старик все оглядывался назад на воробья, который долго-долго еще провожал его глазами.

Оставшаяся одна-одинешенька дома, старуха начала уже сердито ворчать, что старика нет так долго:

– Ведь вот поди ж ты. Не говорила ли я? Ну с чего, спрашивается, занадобилось ему идти отыскивать, где шатается этот шалопай воробьишко. Э-эх, дубовая голова старик мой!

Поругиваясь про себя, старуха вышла за ворота выглядывать старика. Вдруг впереди, легок на помине, показался он с корзиной за плечами.

– Что это ты, старик, шатался так допоздна? – ворчливо сказала она.

Старик начал отирать пот с лица:

– Ну, ну, не ворчи. Я довольнешенек сегодня. Как же! Побывал у воробья. А это видишь? Еще и подарочек получил. – Старик скинул с себя корзину. – Там было две, – продолжал он, – одна тяжелая, другая легкая. Мне предлагали любую из них, но где же мне донести тяжелую? Вот я и выбрал себе легонькую. Надо открыть ее поскорее да посмотреть, что там такое, а уж что-нибудь да есть.

– Вот как! – начала вдруг ласково улыбаться старуха. – Ну это ты хорошо сделал. А ну посмотрим, что за подарок такой.

Не предложив уставшему от дальнего пути старику хоть бы чашечку какого ни на есть чая, старуха стремительно кинулась к корзине и быстро распахнула ее.

– Есть, есть! – закричала она, заглянув внутрь.

Чего только не было в этой корзине! Было там и золото, было и серебро, были драгоценные камни, красивые одежды, разные прекрасные и драгоценные вещи. Всего-всего было в изобилии там. При виде этого старик от удовольствия начал приплясывать, словно перед ним опять начались воробьиные танцы, которые он только что смотрел, но старуха что-то призадумалась и сердито надулась.